— Обещал!

Из открытой двери по деревянным ступенькам в комнату тихо запрыгивали секунды, одна за другой. И Николай подумал, если были бы видны, то уже под потолок их насыпано. Стало трудно дышать.

— Я обещания держу. Отвезу.

— Ну вот, ладно, — она протянула руки к его шее.

— Иди ко мне, — и добавила вдруг не сказанное за все годы вместе, — любимый…

Николай нагнулся, тыкаясь лицом в ее волосы и мысли просЫпались легким песком, о том, что щетина у него, и руку надо осторожнее, где локоть, эх, Даша моя, Даша, любовью решила благодарить, ну что уж, пусть, и отвезу, раз обещал, но чтоб пропасть позволить — нет, ни за что, руку бы осторожно…

— Руку… — сказала жена, когда поднял, роняя на пол одеяло, и обхватила его шею, — ступеньки, скользкие…

— Справлюсь… Держи вот так…

А после она заснула, горячая, большая. Еще до сна, устраиваясь, положила ногу ему на бедро, прижалась. И он, глядя, как маленький свет ночника ложится на ее волосы и плечо, напомнил себе, — пообещал, отвезти придется. Перед тем совсем было решил — обманет, сбережет, она баба, что хорошего надумает, лучше уж он за нее. Но прижалась сама, а ведь раньше, когда привалится во сне, то проснется и сразу тихонько откатится, ногу отодвинет, чтоб ни пальцами даже.

Пусть уж все идет. Само. Отвезет он ее на мыс, к рыбам. Завтра к закату. Пообещал.

44. БЫВШИЕ ДРУЗЬЯ

44. БЫВШИЕ ДРУЗЬЯ

Все проходы меж белеными углами домов похожи. Но одни выводят на песок, хотя там, на свету большого неба, становится видно, что плечи испачкала известка с тесно поставленных стен.

А другие заканчиваются тупиками, заваленными хламом. Его наволок туда запасливый хозяин, но в узком тупичке вытащить можно лишь то, что заткнуто последним. Сидя в кухне, хозяин вспоминает, под смешки детей, что там «коляска, колеса на ей хороши, вот надо будет…» А коляске уже лет пятнадцать и жена его машет спеченной рукой с глянцевыми морщинами «вспомнил, да там рассыпалось уже все, лучше б залез да повыкинул, все дышать легше». Но хозяин, орел, — хмурит выгоревшую бровь, волоски в которой от возраста пустились в дикий и беспорядочный рост: «не, пусь буит, а то вдруг?». «Вдруг» наваливаются и уходят, и ни для одного не нужно лезть в проход и выволакивать оттуда древнюю коляску. Но — вдруг!..

Есть еще проходы — чистые и без хлама, плиткой вымощенная тропка ведет в огород. Иногда там бегает Шарик или Барсик. Шарики в поселке темные, косматые, с подбеленной мордой и кольцами вокруг карих глаз. А Барсики — рыжи, короткошерстны, размером с теленка. Барсик дряхлеет, его сменяет Барсик-сын, похожий на отца, как две капли воды, и никто уже и не помнит, который из Барсиков бегает по краю огорода, гремя цепью по пыльной проволоке.