Пока дубы и сосны раскачивались по склонам оврага и весь мир, казалось, находился в беспокойном шевелении, Никита и Михаил поджидали во тьме последний летний поезд. Оба были без одежды, прибежав сюда из белого дворца волками. Они сидели возле путей около выхода из западного туннеля, и Никита то и дело подходил и трогал рельс, ожидая ощутить вибрации.

— Опаздывает, — сказал Никита. — Он будет торопиться и ехать быстрее, чтобы наверстать время.

Михаил задумчиво кивнул, жуя соломинку. Он смотрел вверх, наблюдая, как по небу плывут серо-стальные облака. Потом тоже потрогал рельс. Все было тихо.

— Может, он сломался?

— Может, — согласился Никита. Потом нахмурился: — Нет, нет! Это последний рейс! Поезд пройдет этой ночью, даже если его придется толкать!

Он, сгорая от нетерпения, выдрал пучок травы и смотрел, как она разлеталась по ветру.

— Поезд придет, — сказал он.

Несколько минут они молча слушали шум деревьев. Михаил спросил: — Ты думаешь, он будет жить?

Этот вопрос не шел у них из головы. Никита пожал плечами.

— Не знаю. Он кажется достаточно здоровым, но… сказать трудно.

Он опять потрогал рельс; поезда не было.

— У тебя есть что-то сильное внутри. Что-то очень особое.

— Особое в чем? — Это озадачило Михаила, потому что он никогда не думал о себе как об отличавшемся в чем-то от других членов стаи.

— Ну, вот, например, я — сколько раз пытался заиметь дитя… Или Франко. И даже Виктор. Боже мой, когда-то казалось, будто Виктор мог делать их направо и налево. Но родившиеся обычно через несколько дней умирали, а те, что жили чуть дольше, мучились так, что ужасно было смотреть. Теперь вот ты: всего пятнадцать лет — и ты зачал ребенка, который прожил уже месяц, и вроде бы с ним ничего такого. А то, как ты перенес превращение? Ты все-таки выжил, хотя многие из нас давно уже поставили на тебе крест. А Рената говорит, что всегда знала, что ты будешь жить, но каждый раз глядя на тебя она вспоминала про сад. Франко не поставил бы и заячьей косточки, что ты не умрешь через неделю, — а теперь он каждый день благодарит Бога, что ты не умер. — Он слегка наклонил голову, прислушиваясь, не гудят ли колеса. — Виктор это знает, — сказал он.

— Знает что?

— Он знает то же, что и я. Что знаем все мы. Ты какой-то другой. Крепче. Ловчее. Зачем, ты думаешь, Виктор проводит столько времени с тобой, изучая все книги?

— Ему нравится учить.

— Ну, это он тебе так говорит. — Никита хмыкнул. — А почему же тогда он не хочет учить меня, или Франко, или Олесю? Или кого-нибудь другого? Он что, думает, что у нас головы каменные? — И сам ответил: — Нет. Он тратит время, обучая тебя, потому что считает, что ты стоишь его усилий. А почему так? Потому, что ты хочешь учиться. — Он кивнул, когда Михаил усмехнулся. — Это правда! Я слышал, как Виктор сам признался: он верит в то, что у тебя есть будущее.