— Убей меня. — Тело Никиты вздрагивало от мучения. Передние лапы пытались оттолкнуть остаток изуродованного тела от рельсов, но сил в них не осталось. Голова бессильно упала в грязь. Страшным усилием Никита поднял голову и еще раз умоляюще глянул на мальчика, сидевшего на коленях под проливным дождем. Никита, без сомнения, умирал. Но недостаточно быстро. Умирал слишком медленно.

Михаил опустил голову и уставился в грязь. Вокруг Никиты лежали куски его тела, с волчьей шерстью и человеческой кожей, похожие на разломанную головоломку. Михаил услышал стон Никиты и закрыл глаза; внутренним взором он увидел умиравшего на рельсах олененка и руки Никиты, державшие голову животного. Он вспомнил резкий рывок, которым Никита свернул голову олененка и при котором послышался звук ломающихся костей. Это был акт милосердия, простой, без капли жестокости. И именно об этом без слов просил сейчас Никита.

Михаил встал, пошатнулся, чуть было опять не упал. Он ощущал себя будто во сне, словно бы плыл в этом безбрежном море дождя. Никита задрожал и посмотрел на него; он ждал. Наконец Михаил шевельнулся. Нога застряла в грязи, но он вытащил ее и опустился на колено возле друга.

Никита поднял голову, подставляя шею.

Михаил обхватил волчью голову ладонями. Глаза Никиты закрылись, и его из горла вышел продолжительный низкий стон.

Мы можем вылечить его, подумал Михаил. Мне нельзя его убивать. Мы сможем его вылечить. Виктор должен уметь это. Мы же вылечили Франко, разве не так?

Но в душе он сознавал, что все это было много хуже, чем искалеченная нога Франко. Никита был при смерти, и он всего лишь просил избавить его от муки. Все произошло так быстро: ливень, поезд, дымившиеся рельсы… так быстро, так быстро…

Руки Михаила сжались крепче. Его трясло, так же, как Никиту. Ему приходилось оказывать такую услугу первый раз в жизни. Темная пелена застилала ему взор, глаза его наполнялись дождем. Это нужно сделать, это милосердно. Михаил взял себя в руки. Одна из передних ног Никиты поднялась, лапа легла на руку Михаила.

— Прости, — прошептал Михаил и, затаив дыхание, как можно резче повернул. Он услышал хруст, и тело Никиты дернулось. Потом Михаил, ничего не осознавая, пополз по дождю и грязи. Он зарылся в высокую траву и свернулся в ней калачиком, и дождь продолжал лить на него. Когда он собрался с силами снова посмотреть на Никиту, он увидел неподвижный обезноженный торс волка, с одной человечьей рукой и кистью. Михаил сел на землю, обнял колени, уткнулся в них подбородком, пытаясь успокоить себя. Он уставился на труп с одной рукой, покрытой белой кожей. Его нужно было убрать с путей прежде, чем утром его обнаружат стервятники. Его нужно похоронить поглубже.