Из туннеля вырвался свет фар, длинный черный паровоз и за ним купейные вагоны. Новый машинист не боялся мокрых рельсов. Ветер с дождем ударили Михаилу в лицо, и он закричал:

— Нет! — и потянулся к Никите, но Никиты уже не было, вдоль рельсов неслось расплывчатое белое пятно. Михаил рванулся за ним, пытаясь остановить; дождь и ветер были сильнее; поезд шел слишком быстро. Поскользнувшись в грязи, он чуть не упал под колеса ускорившего ход поезда. Он слышал, как дождь, попадая на горячий двигатель паровоза, шипел словно клубок змей. Он все бежал, пытаясь догнать Никиту, и увидел, что человечьи следы Никиты в грязи сменились на следы волчьих лап.

Никита пригнулся вперед, бежал почти на четырех лапах. Тело его уже не было белым. Дождь вихрем закручивался вокруг него — и тут Михаил потерял равновесие, упал и проехался по грязи. Дождь хлестал его по плечам, грязь забила глаза. Он попытался встать, но опять свалился и остался лежать, а поезд прогремел по рельсам и влетел в восточный туннель. Он скрылся, оставив за собой пятно красного света на каменных стенах туннеля; потом и оно пропало.

Михаил под проливным дождем сел, по лицу его текли потоки воды.

— Никита! — закричал он. Не ответил ни человек, ни волк. Михаил встал и пошел по грязи в сторону восточного туннеля. — Никита! Ты где?

Никиты видно не было. Дождь по-прежнему лил как из ведра. Кружившие в воздухе хлопья сажи шипели перед тем как упасть на землю. В воздухе пахло каленым железом и паром.

— Никита?

На этой стороне путей его не было. Он обогнал его! — подумал Михаил и ощутил взрыв радости. Он его обогнал! Он обогнал…

На другой стороне путей что-то лежало. Бесформенная шевелящаяся фигура.

От рельсов шел пар. На земле в туннеле все еще мерцали кусочки золы. А почти в восьми аршинах от въезда в туннель, растянувшись на траве, лежал Никита.

Волк все же прыгнул перед поездом, но поезд победил. Буфером Никите оторвало задние ноги. Они совершенно исчезли, а то, что осталось от Никиты, заставило Михаила раскрыть рот и упасть на колени. Он ничего не мог с собой сделать; его вырвало, и рвота его смешалась с кровью, которую дождь смывал с рельсов.

Никита издал звук: тихий, страшный стон.

Михаил поднял лицо к небу, чтобы дождь помог ему взять себя в руки. Он опять услышал стон Никиты, переходящий в жалобное скуление, заставил себя посмотреть на друга и увидел глаза Никиты, уставившиеся на него, его величественная голова свесилась, как хрупкий цветок на пожухшем стебле. Глаза были затуманены, они смотрели на Михаила неподвижно, и он прочел в них просьбу.