— Я, пожалуй, тоже пропущу глоточек.
Пока Майкл наполнял стакан, Дэррил запустил полотенцем в направлении туалетного столика. Приземлившись, оно сползло на пол, потащив за собой расческу и еще кое-какие лежащие на нем мелочи.
— Извини, — проговорил он. — Трехочковые броски у меня всегда хромали.
Он нагнулся собрать упавшие на ковер вещи, но, подняв последний предмет, помедлил и задумчиво повертел его в руке.
Майкл протянул биологу стакан со спиртным, а Дэррил, в свою очередь, дал ему подобранную с пола вещь — ожерелье из моржовых клыков. Извивающейся змейкой оно скользнуло журналисту прямо в ладонь.
— Когда вернешься на Большую землю, думаю, тебе стоит переслать его вдове Данцига, — сказал Дэррил. — Наверняка она будет не прочь иметь ожерелье у себя.
Как только Майкл покинул лазарет — Элеонор с болью в сердце смотрела ему вслед, — доктор препроводила ее в ванную комнату, показала, как работает душ с горячей водой, и оставила все необходимое. В частности, тонкий цилиндр, мягкий на ощупь, из которого выдавливалась паста для чистки зубов (по запаху она напоминала лимон), и щетку с очень ровной и чистой щетиной. Элеонор невольно задумалась, какое животное обладает столь удивительным ворсом.
— Если вам что-то понадобится, позовите — я буду в соседнем помещении, — напутствовала ее Шарлотта.
Элеонор осталась одна — одна в уборной, которая не была похожа ни на что, виденное ею ранее. С предоставленной чистой одеждой на смену той, в которой она пробыла больше ста пятидесяти лет, и абсолютно без понятия, что с ней будет дальше. Или с Синклером. Где-то он сейчас?.. Возможно, до сих пор проводит разведку местности. Или охотится. А может быть, попал в самый эпицентр бурана где-нибудь вдалеке от церкви и теперь потерянно блуждает по незнакомой местности.
Или уже вернулся и обнаружил, что болт на двери отброшен в сторону и комната пуста. В таком случае он сразу поймет, что спутницу кто-то схватил. Сердце Элеонор пронзила острая боль, такая, которую она испытала бы, если бы они вдруг поменялись местами… Если бы это Синклера у нее похитили и увезли в неизвестном направлении… С того дня, как его привезли живым с поля боя и она увидела имя любимого в списке поступивших в госпиталь, их начали связывать особые отношения, а какие — она не смогла бы объяснить ни одному человеку.
Разве может кто-нибудь такое понять?
Она отыскала его в одной из просторных палат для лихорадочных, за грязными кисейными шторами, свисающими с прогибающихся карнизов. Поскольку доктора, не говоря уже про санитаров, не хотели подвергать себя риску подхватить заразу, добиться внятного ответа, где именно разместили Синклера, было почти невозможно. Не обращая внимания на мольбы умирающих от жажды или исступленные стоны больных, которые метались в горячечном бреду, она шла по палате и вглядывалась в солдат… пока не заприметила светловолосую голову, возвышающуюся на соломенной подушке на полу.