Я нехотя остановилась и с нескрываемым раздражением уставилась на него. Николай взял меня за руку и отвёл в сторону, подальше от любопытных глаз постояльцев гостиницы и персонала.

– Если ты по поводу обязательств, которые я взяла на себя, то не волнуйся, – мой голос прозвучал довольно резко, – просто узнай у Стронга, придёт ли он сегодня или нет. Появится он, появлюсь и я. Не сомневайся. Постараюсь убедить его сниматься у тебя. Только за результат не ручаюсь. И не потому, что в обиде на тебя. Нет, совсем не поэтому. Просто я наконец начала понимать его мотивы. И почему он отказал, тоже понимаю. Не потому, что ты плохой режиссёр. И не потому, что сценарий – не очень. Просто он не такой, как другие, этот актёр. Он и вправду хочет донести до людей свою душу. А получится ли у него это, если он будет играть в твоём фильме?

Я вопросительно посмотрела на Николая. Тот молчал, опустив вниз глаза.

– Вот. И я не уверена. И знаешь, если ты хочешь, чтобы фильм получился великим, подумай над одним вопросом, – я закашлялась от волнения, – как сделать так, чтобы рассказанная тобой история не просто развлекла людей, но заставила их рыдать, а после – сделаться чуточку добрее. Оглянуться по сторонам в поисках настоящей, а не придуманной правды, подлинной любви и истинного прощения. Подумай над этим, Коля!

Я замолчала, внимательно следя за реакцией режиссёра. Он какое-то время молчал, потом, словно собираясь с силами, произнёс:

– Ты не такая, как другие. Я люблю тебя, Мила.

Он наконец поднял на меня взгляд, и я прочитала в нём подтверждение этих слов. Его тёмные глаза слезились, словно у старого пса, готового умереть за своего хозяина, но который уже слишком слаб, чтобы драться за него.

– Коля, бросай пить. Это всё, что я могу тебе сказать, – странно, даже для самой себя, отреагировала я.

Никаких ответных чувств в моей душе не наблюдалось. И лишь одно я теперь знала наверняка: Лавровский – не ОН. Зря потратила на него время. Зря приехала сюда с ним и Кристиной. Зря повстречала Стронга. Потому что Роберт Стронг – тоже не мой единственный. Только вот сердцу это не объяснишь. И как теперь с этим быть? Ладно, встречусь с ним в последний раз, попытаюсь уговорить, раз обещала Лавровскому. А завтра улечу первым же рейсом в Москву.

К нам медленной и неуверенной походкой подошла Кристина. У неё было абсолютно несчастное лицо. Казалось, силы покинули её, и желание жить – тоже.

– Я только что звонила Роберту Стронгу. Он придёт сегодня к нам в «Ритц». В районе семи вечера.

Она неуверенно остановилась в метре от нас и вопросительно посмотрела на меня. В её взгляде уже не было прежней неприязни, только удивление.