Роберт, чей взор тревожно ощупывал воздух, по-прежнему казался мне довольно странным. Сейчас он выглядел как-то иначе, не совсем как обычно. Его прекрасное лицо побледнело и стало похоже на маску, высеченную из белоснежного камня. Руки были сжаты в кулаки, а потемневшие глаза пугали своей головокружительной глубиной.

Наконец, когда боль окончательно испарилась и я смогла подойти к зеркалу, Стронг обратил на меня свой взор и медленно, словно взвешивая каждое слово, произнёс:

– Я сразу понял, что ты – не такая, как другие. Наверное, именно это привлекло меня. По крайней мере, ответ на один из вопросов нашёлся.

Я усмехнулась:

– Ну вот! А я надеялась, ты до конца жизни будешь мучиться, но не разгадаешь моей тайны!

Стронг, казалось, не замечал моей иронии. Он внимательно оглядывал меня, как будто впервые увидел:

– Мила, учти: у меня появилось множество вопросов, на которые ты теперь просто обязана ответить!

Ничего не сказав в ответ, я замерла перед зеркалом, оценив наконец весь масштаб разрушения: моя шея почти вся была синей, а в некоторых местах – пурпурнойлиловой. Из левого уха стекала красная густая жидкость. Рука опухла от многочисленных ран и почти превратилась в месиво, да к тому же сильно саднила. На лбу разрастался ужасный кровоподтёк.

Внезапно я почувствовала, что во рту скопилось слишком много солоноватой, непривычной на вкус слюны, подошла к раковине и сплюнула её. Но это была не слюна, а ярко-алая кровь. Она вновь и вновь заполняла собой всю ротовую полость, и мне приходилось изображать из себя верблюда, харкающего кровью, на глазах у кумира миллионов Роберта Стронга.

– Этак можно всю кровь из организма выплюнуть, – пробормотала я, в очередной раз склоняя голову над раковиной.

– Не волнуйся, тебе это не грозит, – проговорил Стронг, спокойно наблюдая за моими мучениями, – ты же не простая девчонка из России, какой хотела казаться.

Я снова сплюнула и удивлённо уставилась на Роберта:

– Что ты знаешь обо мне?

– Я знаю, что ты умеешь держать язык за зубами, Мила. А ещё я знаю, что Вигиланы просто так никого не пытают. Что ты натворила?

Я закашлялась и чуть не подавилась собственной кровью:

– Ты знаешь, как их называют? То есть ты понимаешь, почему я сейчас выгляжу так, словно на меня напала целая стая голодных гиен?

– Видно, ты крепко насолила им, раз на тебя воздействуют таким страшным образом. И ещё я знаю, что ты – не совсем человек, раз до сих пор жива.

– А вот здесь ты ошибаешься, Роб, я – нормальный человек. У меня есть мама и папа. Только папа – не совсем обычный, мягко выражаясь. Но вряд ли ты поймёшь, о чём я говорю.