И сердце Марка куда-то ухнуло, а внизу живота образовалась липкая, противная до тошноты, пустота. Почудилось, что он уже кричит. Протяжно, с горестным надрывом. От видения собственного изломанного тела подмятым этим чудовищем под себя стало так плохо, что набежавшие слезы вдруг высохли. Подтянув колени к животу, он обхватил их руками и спросил устало:

– У тебя же есть этот… белобрысый. Почему же ты лезешь с «этим» ко мне? Ненасытная ты скотина…

– Потому что люблю тебя.

– Любишь?! – не поверил Марк. – Тогда оставь меня в покое, – подождав, кивнул головой. – Я так и знал, что ты просто лживый ублюдок…

Оуэн пожал плечами.

– Не думай, что мне нужно это жалкое тело, – заявил он, окинув презрительным взглядом скорчившуюся в углу кровати фигурку.

– И правда, зачем бы мне так думать? Это же не ты разбудил меня посреди ночи и тянешь тут ко мне свои грязные лапы… – горько усмехнулся Марк.

Улыбкой оценив его иронию, Оуэн с ногами забрался на постель. Развязал пояс халата. С трудом проглотив застрявший в горле комок, Марк отвернулся, но от шелеста снимаемой за спиной одежды рот снова наполнился вязкой слюной.

– Марк, нам надо поговорить, – сказал Оуэн, придвигаясь ближе.

– Не надо…

– Ты должен вспомнить.

– Не должен…

– Но тогда ты ничего не узнаешь!

– Обойдусь…

– Но ты нужен мне, Марк!

– Нет, не нужен…

– Я люблю тебя!

– Нет, не любишь…

– Ты принадлежишь мне!

– Не принадлежу…