Он медленно ехал мимо высоких заборов по обе стороны дороги, расчленяющих пространство на узкие коридоры, создающих неприятное ощущение запутанного лабиринта. А в детстве, помнится, здесь были только небольшие штакетники, чтобы собака не забежала с улицы, да и то не у всех. Теперь же одни глухие заборы. Остановил машину перед высоким коричневым забором. Им тоже пришлось отдать дань постсоветскому менталитету. Если раньше «железный занавес» был один на весь Союз, то сейчас железные двери, железные заборы – у каждого имелся свой персональный «занавес», подумалось ему. Набрав на брелке код, нажал кнопку. Бесшумно ворота заскользили в сторону, открывая проезд. Поставил свой джип рядом с отцовским «вольво». Профессора Лабушева – лауреата государственной премии – на дачу привозил персональный автомобиль. С удовольствием потянувшись, Виктор вдохнул полной грудью и стал подниматься по дорожке, красиво выложенной декоративной плиткой, к дому.

Профессорская дача. Сквозь белые стволы берез просматривались очертания большого дома на горке. Рубленный из кедра пятистенок и полгектара земли, нетронутой рукой человека девственной природы. Что бы там ни говорили, в советское время порой умели ценить заслуги человека. Разбогатев, конечно, он внес сюда некоторые изменения. Сруб подняли на высокий фундамент. Бельэтаж отделали замковым камнем. Смотрелось шикарно. Чердак переделали в мансарду. Пристроили новую просторную террасу. Провели городские коммуникации. Поставили новую баню. Приезжавший к ним погостить Родион любил зависнуть там, философствуя о смысле жизни под водочку с осетринкой.

– Что?! Какой-то объевшийся «зелени» козел прет на рожон, как на буфет с тремя копейками, – мячиком подскочил из кресла Родион, – и ты молчишь?!

– Почему молчу? Вот, говорю… – пожал плечами Виктор. – Мама позвонила только сегодня. Ты же знаешь родителей. Отец сказал: не стоит связываться. Бог с ними, с метрами…

– Ну, нет! Так дело не пойдет! – запротестовал Родион. – Какое-то быдло, еще от грязи не отмылось, а уже мешает отдыхать приличным людям! – и похлопал себя по карманам, проверяя, все ли на месте. – Если что, меня нет… Я в Питере! – сказал он. – Объясняю одному уроду, что по чем и сколько стоит!

В Родькиных глазах полыхнуло чем-то плотоядным. Офисная, из закаленного стекла, дверь жалобно дзынькнула ему вслед, так стремительно он покинул зал для переговоров. Таким рассвирепевшим Виктор давно его не видел.

Осталось тайной, какими «волшебными» словами воспользовался Родион, но быдластый хам – новый соседушка по даче – забор свой двухметровый с их участка убрал. А на испорченной земле с глубочайшими извинениями посадил голубые ели. Да и эта художественно-выполненная ограда тоже была поставлена за его счет. На этом единственный дачный конфликт благополучно себя исчерпал. Заметив свет, загоревшийся в кухонном окне, – там хозяйничал дед, просыпавшийся рано, Виктор заторопился в дом.