В детстве Мириам верила, что, если изо всех сил сосредоточиться, можно двигать предметы усилием воли. Что мозг можно натренировать, как обыкновенную мышцу. И каждый день по нескольку минут сидела, уставившись на карандаш или камешек. Иногда у нее от усилий начинала трястись голова и пропадало боковое зрение. Сколько раз Мириам думала об этом здесь, в подвале. Воображала, что если сосредоточиться, то можно что-то изменить, сбежать. Вспоминала свой коттедж, поросшие зеленым мхом стволы деревьев и белую ольху, похожую на кость. Мысленно оказывалась там, шла, обнаженная, сквозь туман, по мокрой от росы траве. Осока, мятлик, клевер целовали ее обнаженные икры. А рядом шел муж. И дочка.

И вот момент настал.

На ее запястьях — давнишние раны от наручников. Мириам тянется к ключам, и раны начинают кровоточить. Она тянется изо всех сил. Остался буквально какой-то дюйм. Вот бы пальцы стали магнитами. Вот бы суставы сделались гибкими, а сухожилия растянулись, как старые резинки, растянулись еще хоть чуточку. Наручники все глубже врезаются в плоть, кожа расползается, кровь стекает по руке. Именно кровь и помогает, действуя вместо смазки.

Пальцы медленно ползут вперед, и Мириам наконец удается подцепить кольцо. И в то же мгновение Калибан наклоняется в другую сторону, чтобы дотянуться до противоположного угла простыни. Ключи, звякнув, выпадают из кармана, и Мириам громко кашляет и звенит наручниками, чтобы он не услышал.

У нее меньше минуты. Сейчас Калибан выльет грязную воду в сток в полу, засунет под мышку смятую простыню, прошаркает к двери, закроет ее и примется шарить в кармане в поисках ключей. И тогда будет уже слишком поздно.

На кольце только два ключа — от двери и от наручников. Мириам зажимает тот, что поменьше, между большим пальцем и мизинцем. Так труднее удержать, зато легче дотянуться. Оглядывается на Калибана. Тот не смотрит на пленницу, его взгляд прикован к бегущему по стене пауку. Мужчина торопится следом за насекомым, что-то шепча себе под нос на непонятном языке.

Дважды Мириам роняет ключ, но ей все-таки удается вставить его в отверстие и повернуть. Она стряхивает наручники, и в тот же самый миг Калибан со стуком прихлопывает паука. Он внимательно изучает черное пятно на своей ладони, вытирает руку о штаны и возвращается к постели.

Мириам лежит совершенно неподвижно. Мужчина снова склоняется, чтобы поправить простыню. Его лицо прямо над ней. Мириам глядит ему в открытый рот, ощущает на своей щеке его дыхание. Освободившейся рукой она хватает Калибана за шею и, наверное, впервые смотрит ему в глаза.