— Шутишь? Это же невероятно. Я в палеолитическом раю, пацан. — Несмотря на явный энтузиазм отца, его голос показался Элвуду механическим, неискренним, как та серая пакость, которая всасывает эмоции, ничего не давая взамен.

Вместе с индейцем были похоронены курительная трубка, нож, атлатль, пара мокасинов и полусгнившая кожаная одежда, расшитая зубами лося. Денис и Элвуд забрали всё.

Они даже не задумались, законно ли это и правильно ли. Они знали, что нашли сокровище, и взяли его себе, и это было приятно.

Была уже почти ночь, когда они выбрались наружу, преследуемые мощным биением крыльев сотен летучих мышей, которые вырывались из пещеры, точно сажа из дымохода, и, оседлав потоки тёплого воздуха, уносились в лиловеющее небо, где терялись из виду.

Дом у них был самый обыкновенный — коричневая двухэтажная коробка, отделанная пластиковым сайдингом, — только полный всякой мертвечины. Кости и окаменелости, орудия давно вымерших племён, а теперь ещё и мумия индейца паюта. Денис перенёс его через порог, как обычно переносят невесту, с гордостью и великой надеждой взирая на свою ношу.

Он никак не мог решить, где же пристроить индейца. На угловом столике в гостиной? На телевизоре, на холодильнике? Или, может… Денис снял с обеденного стола олений череп, заключённый в розовый кварц, и заменил его мёртвым телом… может, здесь?

Элвуд наблюдал за ним с чувством лёгкой брезгливости и, когда отец решил посоветоваться с ним, сказал:

— Мне он вообще нигде не нравится. Не хочу, чтоб он стоял в доме.

Денис удивлённо посмотрел на него: с чего это, мол?

С того, что в твоём шкафу висят платья, в ванной стоят духи, с каминной доски на меня глядят фотографии, а на стене, там, где пуля семечком засела в штукатурке, сохранились пятна. С того, что в этом доме смерть и так уже всюду, вот что хотел сказать Элвуд, но не сказал.

— Это же мёртвое тело, пап. Жутко.

— Хммм, — ответил Денис и поглядел на индейца так, словно увидел его впервые. Тот сидел на столе, тускло посверкивая костями в свете люстры, точно вызванный на спиритическом сеансе дух.

— Может, ты и прав.

Он сгрёб со стола индейца — тот был совсем не тяжёлый, фунтов десять-пятнадцать, не больше, — и начал озираться в поисках подходящего места, держа свою находку на руках, точно баюкая.

— Вот что, — сказал он. — Если он так тебя беспокоит, я буду держать его у себя в спальне. Под замком. Ладно? Как, по-твоему, это подходящее место для него?

Элвуд за пять метров от отца чуял индейца — запах нафталина и лежалых фруктов. Один глаз покойника был плотно зажмурен — веко стало зеленовато-чёрным, как у дневной птицы. На месте другого красовалась чёрная дыра. Элвуду показалось, что она следит за ним.