Герцог устало поглядел на Ричарда.
— А даже если принять вашу точку зрения и относить ликантропию к душевным заболеваниям, что совершенно ошибочно, то все-таки речь идет не о безумии, но об одержимости бесом, заставляющим человека вести себя с жестокостью, обычному зверю отнюдь не присущей. Вы немало прочли, Ричард. Неужели горы изученных книг не убедили вас хоть кое в чем?
— Нет, — невозмутимо ответил Итон. — Если не считать в высшей степени сомнительного рассказа Мари-Лу, все свидетельства относятся к средневековью. В лучшем случае, к восемнадцатому столетию...
Де Ришло тихонько хмыкнул.
— ...И столь круто замешаны на дичайших суевериях, что принимать их всерьез немыслимо. Согласен, обитатели сибирской тайги, либо амазонской сельвы по сей день готовы поверить в любую чепуху. Иногда находится полоумный злодей, разыгрывающий оборотня и подпитывающий вековые предрассудки. Но будьте любезны, приведите хоть один-единственный пример, когда подобное происшествие приключилось бы в цивилизованной стране и было официально подтверждено достаточным количеством людей!
— Извольте, — угрюмо осклабился герцог. — Уттенгейм, возле Страсбурга. Несколько месяцев окрестные фермы терроризировал одинокий волк. В конце концов за дело вынуждена была взяться Garde-Champetre[45]. Зверя выследили, затравили, настигли; он обернулся и набросился на преследователей. Само собою, получил пулю. После чего на дороге перед полицейскими оказалось мертвое тело молодого крестьянина, жителя тамошних мест. Несчастного стрелка чуть не осудили за преднамеренное убийство, но и он, и его товарищи клялись под присягой, что именно так все и произошло. По крайности, никакого смысла убивать незнакомого парня им не было. А все владельцы ферм дружно заступились за полицию, подтвердив, что молодчик не раз и не два похвалялся умением превращаться в волка...[46]
— Пятнадцатое или шестнадцатое столетие? — неуверенно осведомился Ричард.
— Отнюдь нет. Ноябрь тысяча девятьсот двадцать пятого года.
22. Талисман Сета
22. Талисман Сета
Де Ришло неторопливо закурил, давая Итону возможность собраться с мыслями. Когда Мари-Лу возвратилась, лицо мужа было довольно-таки растерянным, а в глазах уже не метались насмешливые, раздраженные искорки.
Сомневаться в правдивости герцога Ричард не мог. Да и что за корысть упорно разыгрывать приятелей, выдумывать на ходу несуществующие подробности несусветных происшествий?
Высокие, в человеческий рост, часы, приютившиеся у противоположной стены, пробили восемь.
Уже вполне смерклось.
Очертания садовых деревьев постепенно таяли, окутываемые густою тьмой. Спускалась вечерняя прохлада. Птицы умолкли, кое-где пронзительно стрекотали сверчки. Пепельно-серые мотыльки начинали неспешно кружиться в воздухе, запархивать в приотворенное окно, колотиться о зажженную лампу.