Теперь лишь во время ритуала шести они смогут обменяться новыми знаниями. Но эти знания будут о внешнем, будто разглядываешь далекий узор перед чужими глазами. И толкуешь его по своему разумению, не зная намерений и чувств наблюдаемых. Ну что же, в долгих, почти бесконечных жизнях вечноживущих чего не случалось, и такое было тоже. Для высосанных избранных самок всегда есть два пути. Скормить их тела медовой купели. Или же поместить в рожальни, принимая младенцев для расселения в племенах. Жаль, что отравленная не нашла своего бога. Но она больше, чем просто корм для цветов и пчел. Уж очень много в ней страстей.

Он усмехнулся, застегивая браслеты. Ткач накажет умелицам выткать новый ковер, погрузив их в деятельный сон, когда глаза смотрят и не видят, что делают ловкие руки. И в этом ковре жрецы прочитают самый лучший узор близкого будущего. Он не подскажет, а лишь подтвердит то, что начнет делаться уже сейчас.

В их власти три мальчика. Сыны вольного племени степей и бычонок. Степняки вырастут, отравленные молоком своей матери Ахатты. Встанут над племенем — принимать новых и новых детей, отдавая их на воспитание женам воинов. И через пару десятков быстрых лет Зубы Дракона станут черным смертельным ядом на страже матери тьмы.

Что до бычонка… Неповоротливый, тупой, как его молодой отец, чистый тойр, новый тойр, сын главной умелицы Теки. Она по воле жрецов каждый день входит в медовую пещеру. И сама не замечает, как отрава заменяет ее материнскую кровь. Тупая корова, глотает смолу, и думает, что этого достаточно! Но ей судьба — быть матерью нового вождя — правителя племени низких жертв. Исмаэл удержал их от полного исчезания. И хватит с них. Дальше — они получат много вина, еще больше грубой и сытной жратвы, и без числа пленных девок. Тойры должны обильно плодиться, чтоб новым Зубам Дракона было кого гнать впереди себя в битвах и умягчать себе путь их мертвыми телами. И настанет прекрасный день, который ничем не отличится от ночи. День полной темноты в местных землях, в степях, окруженных теплыми морями, что лижут пески у Паучьих гор.

Мать темнота будет довольна гнездом шестерки. Может быть, они успеют стемнить мир раньше, чем гнездо на острове, где живет его брат.

Хорошо, что степнячка Ахатта остается для него пришлой, недавней, думал Видящий невидимое, покидая отсыревшую семейную пещеру. Верно, брату обидно, что взращенное им существо сломалось, не сделав всего, что могло бы совершить. Онторо была очень искусна в любви, знал Видящий по мыслям своего брата. И, уходя по извилистому коридору, мимо женщин, что смолкали и бухались на колени, подумал с удовольствием, что и Ахатта вполне хороша, он уже пробовал ее, а вместо годами вбиваемой ловкости тела у нее есть такая страстность, которой Онторо не знала и не умела. Будет приятно наполнять ее семенем снова и снова, пока тело не износится от непрерывных зачатий и родов.