Мака задумалась, шевеля толстыми губами. Закинув руку на грудь любовника, водила по густой русой шерсти.

— Сказал, может и вскинутся. Вы значит. Бабы говорит тупые. Вот про нас как сказал. А вам, говорит, один ты пастух для них пастух.

— Два, что ли? — удивился Нартуз.

— Кого два?

— Пастух и пастух. Один и вдруг два раза пастух.

— Не знаю я. Нарт, а ты бери меня еще, а? Сейчас вот прямо. Смотри, я уж горяча снова.

— Погоди. Я думаю.

Женщина еще покрутила задом, тычась в бок Нартуза, и притихла, слушая, как тот кряхтит и бормочет. Поразмыслив, мужчина хлопнул себя рукой по лбу и сел, сгребая ее в охапку и тиская на каждое слово:

— По-нял! Ага! Мы значит, пойдем к тиритам, чтоб они нас, значит, вели. А сами мы значит, тупые быки и без Пастуха нет нам вожатого. Во!

— Ой. Больно!

— Так нравится же? Нра-а-вится… Ну-ка, подымись. Ага, вот так.

Через малое время, отдуваясь, Нартуз шлепнул подружку по крутому заду, спихивая с постели.

— Беги, Мака. Да помни, рот зашей, а то узнают владетели, и первую тебя псам скормят.

Скатываясь с постели, счастливая Мака втиснулась в распахнутый ворот платья, виляя бедрами, натянула его на плечи, стягивая шнурок на груди, захихикала, отчаянно стреляя глазами:

— Ой ли скормят. А коли не скормят, а?

— Тогда я сам тебе кишки выпущу, — ласково ответил Нартуз, садясь и пощипывая густой русый волос на своей мощной груди.

Ротик женщины сложился кружочком, сжался, изгибаясь углами вниз.

— Смеешься да? Дразнишь Маку…

Улыбаясь, Нартуз вытянул толстую руку:

— Поди сюда, красава моя.