– Мы ищем Бадди Хоскинса, – сказал Донован.

– Хоскинса? – индеец задумался, тряхнул своей седой головой. – Нет. Такого сувенира нет. Попробуйте поискать на индейском базаре. Это чуть дальше по дороге.

– Хоскинс не сувенир! Это человек. Он должен быть здесь!

– Нет. Людьми здесь не торгуют.

– Твою мать! – Донован беспомощно сжал кулаки.

– Да нет его здесь, – устало сказала Сэнди. Бонни опустила стекло и уставилась на старого индейца. Он встретился с ней взглядом, помахал рукой, близоруко прищурился, вздрогнул.

– Ты знаешь, кто она? – оживился Донован. – Видел таких прежде? – индеец попятился к своей хижине. – Видел. – Донован продолжал приближаться к нему. Индеец споткнулся, упал на раскаленную солнцем землю. – Где он, черт возьми? – заорал на него Донован. Индеец закрылся от него высохшей от прожитых лет рукой. – Где… – Донован замолчал, проследил за взглядом старика, вошел в хижину.

В нос ударил запах химикатов. Лаборатория была устроена прямо на земле. Содержимое колб бурлило, струилось по стеклянным трубкам змеевиков. Высокая температура и едкий запах могли свести с ума, но Бадди Хоскинс не замечал этого. Его одежда была мокрой от пота. Его жидкие, длинные волосы облепляли череп. В дальнем конце хижины сидела беременная женщина. Глаза ее были закрыты, ноги скрещены. Она тихо что-то напевала, раскачиваясь в такт мелодии.

– Пришел за зельем? – спросил Донована Бадди Хоскинс, не поднимая на него глаз. Голос его был хриплым, гортанным. Донован не ответил.

Монотонное пение индейской женщины завораживало. И запах… Сладкий цветочный запах, который угадывался за смрадом химикатов. Донован услышал свое имя, вздрогнул.

– Удивлен, что ты все еще жив, – сказал ему Хоскинс.

– Вот как? – Донован тряхнул головой, огляделся.

– Как ты нашел меня?

– Локвуд.

– Ах, Локвуд, – Хоскинс улыбнулся. Глаза его по-прежнему были опущены.

– Он был здесь?

– Однажды. Отыскал хижину, но так и не решился войти.

– Он сошел с ума.

– Думаю, он уже был сумасшедшим, когда приходил ко мне. Здоровый человек никогда бы не нашел эту хижину.

– Но он все еще жив. В отличие от остальных, кто жил с тобой в отеле Палермо.