– Дьявол свадьбу справляет, – сказал старый монах, шедший рядом, и осенил себя крестом.

Сердце мое заныло, навалилась тоска. Схватив фонарь, я бросился к берегу…

Порывистый ветер рвал на мне одежду, прижимал к земле сухую траву и брызгал в лицо первыми каплями дождя. Я едва успел добежать до хижины Франчески, как хлынул ливень. Ветер яростно трепал не затворенную дверь хибарки, то распахивая настежь, то захлопывая.

Я вошел. Внутри пахло прахом и плесенью. На полу у порога был брошен платок, рядом – хелис. Подняв фонарь повыше, я шагнул вперед.

Она лежала на узком ложе, устремив на меня желтые глаза с сильно уменьшенными зрачками. Никогда не забыть мне этот жуткий взгляд – грозный, безжалостный, по-звериному жестокий.

Франческа умерла в ту ночь…

Она лежала передо мной на алтаре нашей любви, оплаканная только мною и дождем. С тоской глядя на прекрасное тело Франчески, я не мог поверить, что оно мертво.

Эта женщина, как черта у зеркала, разделившая мою жизнь на две несогласуемые части, открывшая мне вселенную чувств.

Франческа, моя вакханка и моя невеста…

В часы бдения у тела усопшей царила невообразимая тишина. Свечи догорали, я зажигал новые, потом открывал ненадолго дверь, чтобы проветрить комнату, и возвращался обратно.

Я сам выкопал могилу под молодым, промокшим насквозь кипарисом и засыпал землей свою возлюбленную.

Прислонившись щекой к сырой земле, я рыдал неутешающими рыданиями.

– Спи, моя любимая, пусть тебя убаюкивает ветер…

Всю ночь я провел на могиле Франчески, слушая, как в завываниях ветра рождается полная скорби и отчаяния мелодия. К утру, совершенно окоченев в холодном тумане, я вернулся в опустевший домик и содрогнулся от страшной тишины.

Стоя на пороге полуразрушенной рыбацкой лачуги, я смотрел и не узнавал это место. Как я попал сюда? Дверь и окна хижины выломаны, пол давно сгнил, черные трещины зияли в облупившихся стенах. Злой сырой ветер будто хотел смести жалкие развалины с лица земли.

В неярких бликах пасмурного утреннего света я увидел хелис, арфу дьявола, таинственную древнюю лиру, певшую мне о никогда не утоляемой страсти. Он валялся на полу возле ложа. Мой искуситель умер вместе с Франческой.

Дрожащими руками я потянулся к хелису. Словно голос с небес провозгласил мне: «Скрой то, что является вражьей силой, уничтожь его!»

Той ночью я сжег хелис вместе с развалинами дома.