Она прагматик, черт возьми! Она не склонна поверить в то, что весь мир — лишь в ее сознании. Поэтому она и дошла до героина: мир слишком реален. А теперь какой-то туман шепчет ей в уши, что она ничто, все — ничто, безымянный навоз.
— Дерьмо, — сказала она ему. — Ты дерьмо.
Ответом ее не удостоили, и пока у нее есть преимущество, надо им воспользоваться.
— Марти. Ты меня слышишь?
Никакого отклика.
— Это все комната, Марти. Ты слышишь меня? Все это — просто комната.
— Ты была во мне раньше, — снова произнес голос в ее мозгу. — Помнишь?
О да, она помнила. Где-то в тумане стояло дерево; Кэрис видела его в сауне. Странное цветущее дерево, а под ним ей явились жуткие знаки. Туда и ушел Марти? Может быть, он уже свисает со ствола новым плодом?
Нет, черт возьми! Она не должна допускать такого. Это просто комната. Она сосредоточится и сумеет попять, где здесь стены и окна.
Не боясь споткнуться, она повернула направо и сделала четыре шага, потом еще один, пока ее вытянутые руки не наткнулись на стену — удивительно, прекрасно твердую.
«Ха! — подумала Кэрис. — Иди теперь в задницу со своим деревом! Погляди-ка, что я нашла».
Она прижала ладони к стене. Теперь направо или налево? Подбросила воображаемую монетку. Выпал орел, и она осторожно двинулась направо.
— Нет, ты не посмеешь, — прошептала комната.
— Попробуй останови меня.
— Идти некуда, только по кругу. Ты всегда ходила по кругу, не так ли? Слабая, ленивая, смешная женщина.
— Ты называешь меня смешной? Говорящий туман.
Стена, вдоль которой она шла, тянулась бесконечно. Шагов через шесть Кэрис засомневалась в правоте своей теории. Может быть, так действует пространство вокруг нее. Может быть, она удаляется от Марти вдоль какой-то новой Китайской стены. Но она цеплялась за холодную поверхность упорно, как за острый выступ скалы. Если надо, она обойдет комнату по кругу, пока не отыщет дверь, Марти или то и другое.
— Жалкая шлюха, — сказала комната. — Только и всего. Ты никогда не найдешь выход даже из этого маленького лабиринта. Лучше ляг и прими то, что в тебя влезет, как все хорошие шлюхи.
Не звучало ли в этом нападении отчаяние?