— Это стыдно, — мрачно заявил он.

— Но она не узнает, — успокоила его Шэрон. Разговоры о наказании огорчили человека сильнее, чем она ожидала. — Никто не знает, что я здесь.

— Хорошо, — сказал он. — Я бы не хотел, чтобы из-за меня у тебя были неприятности.

— Почему ты привязан? — поинтересовалась девочка. — Это игра?

— Да. Именно тай. Скажи, а как тебя зовут?

— Шэрон.

— Ты абсолютно права, Шэрон, это игра Только я больше не хочу играть. Мне уже больно. Ты видишь.

Он поднял руки повыше, чтобы показать ей, как ему больно. Несколько мух, согнанных со своих мест, закружились вокруг его головы.

— Ты умеешь развязывать узлы? — спросил он.

— Не очень.

— Может быть, попробуешь? Для меня?

— Наверное, — ответила она.

— Только я очень устал. Входи, Шэрон. Закрой дверь.

Она сделала, как ей велели. Здесь нет угрозы. Есть загадка (или, возможно, две: человек и смерть), и ей хотелось узнать побольше. Кроме всего прочего, человек был болен, и он не причинит ей вреда в таком состоянии. Чем ближе она подходила к нему, тем хуже он выглядел. Кожа блестела, а на лице проступили пятна, похожие на капли черного масла. За крепким запахом его одеколона чувствовалось что-то более горькое. Шэрон не хотелось дотрагиваться до незнакомца, как бы она его ни жалела.

— Пожалуйста.. — просил он, протягивая связанные руки.

Вокруг раздраженно жужжали мухи. Их было много, очень много, и их привлекал он — его глаза, его уши.

— Нужно привести доктора, — сказала она — Вам плохо.

— Нет времени, — настаивал он. — Просто развяжи меня, тогда я сам найду доктора и никто не узнает, что ты приходила сюда.

Она нашла это логичным и кивнула, потом приблизилась к человеку сквозь облако мух, чтобы развязать его. Ее пальцы с обгрызенными ногтями были не слишком сильными, но она старательно занялась узлами; безупречная линия ее бровей очаровательно изогнулась, пока она трудилась. Ее стараниям мешали потоки желтоватой жидкости, сочащиеся из его раненого тела, — они все склеивали. Иногда Шэрон поднимала на незнакомца свои газельи глаза.

Интересно, думал он, видит ли девочка разложение, предстающее прямо перед ее глазами? Если и видит, то она слишком поглощена борьбой с узлами, чтобы бросить их и уйти, или же хочет освободить его, потому что знает о силе, которую это ей дает.