Второй сезон продвигался примерно в том же духе, пока однажды утром в самом начале месяца Мустафа не ворвался к нам в палатку с объявлением, что он, кажется, нашел начало лестничного пролета. Не прошло и пары часов, как мы уже откопали семь каменных ступеней и маленькую, узкую дверь.

II

II

Печать была не нарушена! Мы с Калатисом в изумлении уставились друг на друга. Невскрытое захоронение означало для меня беспрецедентную археологическую находку, а для него – возможное богатство, о котором он так давно мечтал.

Я схватил долото и там же, в полдневной нубийской жаре, несколькими ударами разбил печать, остававшуюся в благословенной неприкосновенности с того самого мгновения, как ее сюда поставили – тысячи лет тому назад!

Каково же было наше удивление, когда, проникнув в таившуюся за дверью затхлую тьму, мы обнаружили только пустую камеру менее пяти футов в длину и около трех в ширину. Правда, в конце комнаты виднелась еще одна узкая каменная лестница. Носильщики и землекопы, разумеется, оказались слишком суеверны, чтобы входить с нами, и, оставив Мустафу присматривать за ними (потому что на сей раз опытных музейных копателей мы с собой не взяли), мы с Калатисом волей-неволей полезли вниз вдвоем. Оба слегка нервничали – что поделать, любители; обоих занимала мысль, в каком состоянии мы найдем могилу после стольких лет забвения. Кроме того, раз уж она оказалась нетронута, в ней нас до сих пор могла поджидать какая-нибудь хитрая ловушка, предназначенная специально для гробокопателей. Мы осторожно и медленно двинулись вниз по лестнице, светя фонарями вперед. Воздух был жутко горячий и насыщенный пылью, так что нам даже пришлось закрыть рот носовым платком, а то бы у нас прямо там, на месте, сработал рвотный рефлекс.

Вот так неспешно мы достигли дна лестницы – всего за каких-нибудь пятнадцать минут. Жара стояла настолько удушающая, что нам пришлось лечь на пол и перевести дух, постоянно вытирая лоб, потому что с нас буквально ручьем текло.

Теперь мы были в просторной камере; вдоль стен громоздились ящики, поднимаясь от пола футов на семь, а то и больше. Заметив это, Калатис тут же отправился их изучать. Я велел ему быть поосторожнее, так как ящики запросто могли развалиться от одного прикосновения… однако осмотр принес невиданный результат: все они оказались не из позолоченного дерева, как я предполагал, а из чистого золота! Там было, наверное, сто большущих ящиков, сплошь золото с инкрустацией из ляпис-лазури и коралла, необычайно изысканной по исполнению. Калатис сгреб ящик с верха одной пирамиды и с большим трудом спустил его на пол. Мы склонились над ним, и пока я искал печать или защелку, он в своей торопливости просто отбил крышку долотом. Я чуть не вызверился на него, потому что в археологии нечего делать тем, кто готов сломать артефакт, лишь бы сэкономить пару секунд.