— Крысы.

— Крысы?

Сакс кивнул.

— Я их не видел… но слышал, как они скребутся в переборках.

Потом Сакс ушел к себе в каюту, все с тем же странным выражением глаз, и Кук понял, что что-то стряслось. Либо он видел что-то, либо сделал что-то, либо собирался что-то сделать. В любом случае, Кука это не особо волновало.

Когда Сакс ушел, он запер дверь каюты и свернулся калачиком на своей койке, предварительно найдя себе более-менее чистый матрас. Он укрылся водонепроницаемым одеялом со шлюпки и почти сразу же уснул, думая о шорохах в стенах и крысах. Ему снились призраки.

11

11

В течение получаса после гибели Сольца никто не проронил ни слова. Возможно, они не могли говорить из-за увиденного, а возможно, боялись собственных слов. И того, кому бы они были обращены. Того, кого бы они обвинили. Поэтому молчание, возможно, было лучшим вариантом.

Медуза исчезла вместе с Сольцем, но вскоре вернулась.

Она была уже не так близко от плота, но плыла чуть впереди, в том же направлении, что и они. Ее купол находился почти полностью под водой, но то и дело поднимался над поверхностью и снова погружался вниз. Но даже на таком расстоянии — футов сто, насколько позволял туман — было видно, что вода буквально кишит ее щупальцами. Извиваясь, они тянулись к плоту, проходили вокруг него, под днищем и лошадиной гривой вились позади, в мертвом потоке. Фактически, это была ловушка.

И осознавать это было почти так же болезненно, как и наблюдать гибель Сольца в объятьях морского чудовища.

Почти.

— И что теперь? — услышал Джордж собственный голос. Хотя собирался лишь мысленно задаться вопросом, как обычно бывало с ним в последнее время.

Гослинг, прищурившись, посмотрел на медузу. Она походила на гигантский пластиковый мешок для мусора. Только не гладкий и упругий, как раньше, а сдувшийся и сморщенный. Голос Джорджа не произвел эффект ни на нее, ни на ее щупальца.

— Да, — произнес Кушинг. — Что теперь?

— Будем ждать, — ответил Гослинг.

— Я уже устал ждать. Больше не могу, — сказал Джордж. Он осознавал, что Мертвое море окончательно доканывает его. Чувствовал, что съезжает с катушек. — Я больше не могу. Может, врежем по этой твари из ракетницы? Посмотрим, чувствительна ли она к боли.

— Зачем? Чтобы разозлить ее?

— А почему нет?