– Вы спятили, ал Галил? – усмехнулся Давид. – Да что с вами?!

На той стороне озера грянули один за другим несколько выстрелов. Но руки ал Галила цепко держали его за ногу.

– «Я, пророк Каир, завещаю, – скороговоркой бормотал араб, – наступит день, и я приду к вам во славе сияющей и грозной, и меня вы узнаете по тому огню, что я принесу с собой. И тогда вы падете предо мной на колени и будете славить мое имя!» – Ал Галил поднял взгляд на спутника: – Я стану твоим учеником и апостолом, как и прежде! Я буду рабом у твоих ног…

Он не договорил – вскинув руки, издав ртом хриплый стон, араб упал к ногам Давида. Свинец ударил ему точно в затылок, сразив мгновенно. Пальцы ал Галила, словно перед ним все еще было колено его спутника, были цепко сжаты, из кулаков араба вытекали струйки песка.

И тогда Давид увидел то, чего никак не мог ожидать. Десятки рук на том берегу подняли людей в пробковых шлемах, только что стрелявших через огонь, и швырнули их в кипящее озеро. А потом Давид оцепенел. Он подумал, что вслед за ал Галилом сходит с ума. Но слабость, пришедшая к нему вдруг, исчезла почти мгновенно. Восторг и страх душили его. Дебют в цирке Ларры был детской игрой в сравнении с этим. Давиду казалось, что небо, усыпанное звездами, сейчас потонувшими в гари, никогда еще не было так близко для его рук… Все, кто были на том берегу, за жаром и пламенем, медленно, словно подчиняясь чьей-то несокрушимой воле, опускались на колени. И скоро уже весь берег пал перед тем, кто так безжалостно сжег их город. Шли минуты, а Давид, стоявший среди языков пламени и дыма, все смотрел на ту сторону, безмолвную, распростертую ниц, казалось, затаившую дыхание перед его волей – пусть зловещей и смертоносной.

И каждый желал лишь одного: его милости.

А потом Давид протрезвел и бросился к одной из лошадей, совсем ошалевших от разгулявшегося пожара. Прыгнув в седло, как и был, нагой, он изо всех сил ударил пятками по ее бокам и поскакал прочь от берега.

…В миле от озера Давид оглянулся. Позади него была смерть. Длинная полоса огня, лизавшего небо, и полыхающий за ней город Аль-Шабат.

11

11

Длинный уставший караван остановила рука предводителя. Его бакенбарды, два роскошных куста, окончательно спалило африканское солнце.

Пришпорив коня, предводитель выехал вперед.

Навстречу профессору Мелиариусу из-за дерева выходил человек – совершенно нагой, дочерна загоревший, исхудавший донельзя, но – странно! – не утративший мужественной силы.

– Вы не узнаете меня, профессор? – спросил человек. – А ведь я не первый день жду вашего возвращения!