Девочка сочла, что выждала достаточно, и выбралась из укрытия. Конечности её превратились в конечности большого паука, они гнулись в суставах под самых немыслимыми углами.

Ева видела кошку, которая вышла на охоту за мышью, но проморгала другого интервента, который и сам мог бы быть хищником. Хотелось напугать хвостатую, схватить её, к примеру, под мягкий живот, покружить по помещению, но Ева понимала, что она здесь ради другой игры.

Этот дом привлёк их с Эдгаром не только тем, что находился на окраине обжитого человеком пространства и принимал на себя все удары первозданной природы, но и его обитателями. Их было трое – двое стариков и мальчик, сирота, которого забрали из другого дома. Именно так прослышала краем уха Ева. Мать погибла от какой-то болезни, отец умер гораздо раньше. Мальчик был немного младше Евы, глаза всё время влажные, с другими сверстниками он не гулял, даже, казалось, не имел желания выходить за покосившуюся ограду, а просто бродил там, как исхудалый, больной бычок в вольере.

Сейчас, проникнув в дом, Ева обоняла запах, который так или иначе присущ всем обиталищам человека. Здесь он чувствовался особенно сильно, и девочка была рада, что сама живёт теперь практически под открытым небом.

Мальчик спал отдельно. Скорее всего, приёмные его родители и не заметили бы Еву – Эдгар снабдил её мазями и травами, и то, что могли они сделать с человеком, звучало, как послужной список ведьмы. Великан сказал, противореча сам себе: «Только стариков трогай. Молодые нити – самые крепкие, но я могу позволить себе, перед лицом Неба, шить только старыми». Кажется, Эдгар даже не задумывался, что будет, если девочку поймают. Мыслей в плоской голове умещалось не так уж и много.

Ева думала по-другому. Ей не нравился этот мальчик. Затравленный, похожий на коровий, взгляд. Манера бродить по кругу и вжимать голову в плечи, точно в попытке спрятаться от летящих каменьев, в ответ на взгляды прохожих. Старики взяли его в надежде на то, что за ними, бесплодными и бездетными, через несколько лет будет хороший досмотр, но сейчас начали понимать, что ошиблись. Ни дом, ни хозяйство, пусть слегка пришедшее в запустение, но достаточно крепкое, ни собственный клочок земли не могли зажечь огонь в глазах приёмыша.

У неё, Евы, не было не то что такой малости – с самого начала жизни судьба грозила выкинуть её на улицу. Она выжила, выкарабкалась, а этот росток чахнет даже в благодатной почве.

Рано или поздно он всё равно погибнет, – решила Ева. – Старики ещё пышут жизнью, и он, быть может, переживёт их (если, конечно, хозяин не выгонит мальчика из дома раньше), но ненадолго.