В самой середине Главного острова появилась добротная хижина. Куполок домашней церкви золотился между кокосовыми пальмами. Иногда в тишине спозаранку позванивал колокол; такое создавалось ощущение от звонкой и задорной наковальни – кузница была неподалёку, в ней каждый день трудился Кузнецарь, так он сам себя именовал.

Вечерами, когда влажный воздух становился пепельно-синим, в просторной хижине загорался удивительный светильник – волшебным образом откованная роза, добела раскалённая посередине, а по краям золотисто-алая и голубовато-тёмная. Светильник стоял на дощатом столе, вокруг которого собиралось дружное семейство: Златоустка двойню родила.

Детишки спать ложились после ужина, а родители за разговорами иногда засиживались до туманной зорьки. Потом ложились и они; и в дальнем, самом тёмном углу начинали гомонить какие-то райские птицы – скрипела деревянная кровать, украшенная коваными птахами, скрипела и пела, не в силах сдержать неистовую песню о любви. Когда затихали эти райские птицы, звезда в окно смотрела, играя гранями, похожими на грани драгоценного камня. Нежный тёплый ветровей листву перебирал на деревьях – за тонкою стеною хижины. Шум прибоя докатывался, как вздохи и выдохи могучего моря.

– Господи! – Улыбчивый голос золотаюшки был похож на птичью скороговорку. – А я ведь почти разуверилась в том, что мечта моя когда-нибудь исполнится.

– Что за мечта? – интересовался Кузнецарь.

– Ну, вот эта… что мы будем вместе. Хоть в шалаше, хоть в хижине, да вместе.

– Сумасшедшая, – с улыбкой говорил Кузнецарь. – Такую авантюру затеять могла только сумасшедшая…

– Или очень любящая!

– Ну, с этим трудно не согласиться. Любовь – это всегда на грани сумасшествия, по краю лезвия. А ты, как сказала тогда, что ты Златоустка, что я забыл заимку и всё такое прочее… – Кузнецарь поцокал языком. – Я чуть не рехнулся. Честно. Что это такое, думаю? Откуда она здесь? Ей же, думаю, сейчас лет пятьдесят уже, если она жива… А этой Златоустке – семнадцать с хвостиком. Золотаюшка! Не жалеешь, о том, что…

– Я ни о чём не жалею. – Она закрыла ему рот ладошкой. – Я сама так решила.

– Да-а… – насмешливо и удивлённо протянул Кузнецарь. – Начиталась девушка романов Златоуста и решила стать Златоусткой. Не думал я, что книги так способны переворачивать людские судьбы.

– Ещё как способны!

Согретые теплом и нежностью друг друга, они лежали молча, отрешённо. Потом Кузнецарь под ухо прогудел:

– Ты говоришь, была пора, когда ты разуверилась в том, что мечта твоя когда-нибудь исполнится. А я… – Он почесал небритую щеку – щетина затрещала под пальцами – Ох, Златоустка! Золотаюшка моя! Да ведь и я ходил по краю пропасти! А теперь вот мы посередине – посередине самого райского острова!