Он хотел зайти, попроведать профессора, но в эту секунду красновато-розовые блики затрепетали в окне, и свечка зажмурилась – её накрыли специальным железным колпаком, чтобы не мешала спать.

«Ну, вот и ладушки. – Кузнецарь широким шагом направился обратно. – Этот старик пускай поспит, а я пока с другим стариком потолкую, всё равно не спится».

На кузнице он распалил горнило и подошёл к высокой какой-то фигуре, накрытой парусиновым тентом. Когда он стянул парусину – открылся памятник. Точнее говоря, пока ещё не памятник, а только заготовка, «предисловие» к памятнику. На круглом постаменте, на котором укоренилась могучая фигура, огнём сверкали строки: «Старику-Черновику, великому литературному негру нашей великой словесности, с благодарностью от Златоуста».

Тёмными погожими ночами, чтобы никто не видал, Кузнецарь на лодке несколько раз мотался к железнодорожному составу, безобразно валявшемуся на соседнем острове, на месте неудачной посадки. Стараясь не греметь ключами, откручивал кое-какое железо и потихоньку отвозил на Главный остров, пугливо пригибаясь при свете луны, неожиданно выползающей из-за облаков, и ощущая себя контрабандистом, перевозящим незаконный товар через хорошо охраняемую границу. Когда железа накопилось предостаточно – переплавил и залил в большую глиняную форму, заранее приготовленную. И на другое утро, когда он сбил запёкшуюся глину – родилась могучая фигура человека, пока что не имевшего ни уха, ни рыла, но это уже были мелочи. И день, и ночь неутомимый Кузнецарь, применяя белую магию для чёрной своей работы, подпиливал, подравнивал, и постепенно из железного куска стал проглядывать облик великого оруженосца от литературы – облик Старика-Черновика, одетого в чёрный рыцарский плащ, на котором – на уровне сердца – сияла заплата из чистого золота.

– Заплатка – это полбеды, – говорил он, обращаясь к памятнику. – Золотое перо величиной с карабин – вот проблема! Где столько золота найти? Молчишь? А у меня имеется мыслишка. Профессор подсказал. Психофилософский откуда-то узнал, что за нашими островами – мы их называем Архипелаг счастливых островов – где-то здесь в 16 или в 17 веке кораблекрушение было. Золота чертова уйма осталась на дне. Может, правда, может, нет. Придётся проверять – нырять. Глядишь, да соберу на золотое перо – килограмм эдак пять. Или сколько весило оно? Молчишь, старик? Ну, ладно, я думаю, ты скоро заговоришь, опять начнёшь плести абракадабру…

Если бы кто-то услышал такой монолог – наверняка решил бы, что кузнец головой захворал. Однако он отлично знал, что говорит. Скрупулёзно работая над образом оруженосца и преданного слуги, Кузнецарь лелеял в сердце жаркую надежду и мечту. Недаром же он был когда-то Златоустом, недаром научился оживлять героев. Да и не только героев. Железный поезд, окроплённый живою водой, стал живым существом, не совсем, конечно, идеальным, ну так что же: у кого издержек в работе не бывает, только у ленивых.