Монголы напирали – они тоже были вне себя от жажды крови. Их квадратные лица исказились в исступлении. Они преградили дверь своими телами, прежде чем Харрисон успел ее закрыть. Его задевали лезвия, но он взял булаву обеими руками и стал работать ею, как заведенный, сея хаос среди тех, кто пытался протиснуться в проем, кого толпа продавливала к нему. Свет фонарей, безумные лица, превращающиеся в кровавое месиво под его ударами, – все расплывалось, словно в алом тумане. Стив забыл сам себя и стал просто перенесшимся на пятьдесят тысяч лет в прошлое человеком с волосатой грудью и налившимися кровью глазами, вооруженным дубиной. Человеком, всецело отдавшимся инстинкту убивать.

Нанося удар за ударом, кроша черепа и брызжа кровью себе в лицо, ему хотелось взвыть от не поддающегося пониманию восторга. Он не чувствовал ножей, что его ранили, – и даже едва осознавал, что подступавшие к нему враги быстро пятились, устрашенные гневом, что он изливал. Когда их поток иссяк, Стив так и не смог закрыть дверь – ее преградила отвратительная масса раздавленной и сочащейся кровью плоти.

Вскоре он уже, лихорадочно дыша, бежал по коридору, движимый то ли смутным инстинктом самосохранения, то ли осознанием долга, каким-то образом всплывшим поверх его всепоглощающего порыва хватать врагов и бить, бить, бить – до того, как его самого захлестнула багровая волна смерти. В такие моменты желание умереть, пав в бою, становится почти равным желанию жить.

В оцепенении, пошатываясь, врезаясь в стены и отскакивая от них, Харрисон добрел до дальнего конца коридора. Хода-хан возился с замком, Джоан стояла рядом, но ее так качало, что казалось, девушка вот-вот упадет. Толпа с криками неслась по коридору вслед за ним. Харрисон, смутно соображая, отпихнул Хода-хана в сторону и, занеся над головой окровавленную булаву, выбил замок одним мощным ударом – болты повылетали из своих отверстий и врезались в крепкую створку, словно та была сделана из картона. В следующее мгновение они вошли в проем, и Хода-хан захлопнул то, что осталось от двери – она провисла на петлях, но каким-то образом держалась. На каждом косяке имелись тяжелые металлические скобы, и Хода-хан нашел и вставил туда железный прут как раз вовремя, чтобы сдержать нахлынувшую толпу.

По другую сторону двери монголы завыли и зачиркали ножами, но Харрисон знал, что пока они не высекут достаточно дерева, чтобы прогнуть дверь, прут будет держать ее на месте. Пока к нему постепенно возвращался разум, детектив стал чувствовать дурноту, но устремился вслед за своими спутниками. Мельком Харрисон заметил, что он ранен в икру, бедро, руку и плечо. Кровь пропитала его исполосованную рубашку и ручьями стекала по предплечьям. Монголы ломились в дверь, рыча, как шакалы над падалью. Дыры в двери расширялись, и сквозь них Стив уже видел врагов, которые бежали по коридору с ружьями в руках. И как только он подумал, почему они еще не стреляют, причина стала ему ясна: беглецы оказались в помещении, которое служило складом боеприпасов. Одна из стен была заставлена ящиками с патронами, и как минимум в одной коробке лежал динамит. Но ни ружей, ни пистолетов Харрисон не видел. Очевидно, они хранились в какой-то другой части здания.