– Черт! – слетело с губ пришедшего в ярость Харрисона.

В следующее мгновение его оттолкнул в сторону Хода-хан, стремительно ворвавшийся в комнату, с взъерошенной бородой и горящими глазами. Кинжал он держал наготове. Эрлик-хан, встрепенувшись, вскочил на ноги. Афганец уже мчался вперед, словно ураган, несущий разрушения. Палач выпрямился ровно в тот момент, чтобы встретить длинный клинок, рассекший ему череп до самой челюсти.

– А-а-ай! – вырвалось из десятков монгольских глоток.

– Аллаху акбар! – завопил Хода-хан, вздымая окровавленный кинжал над головой. Метнувшись к алтарю, он принялся рубить путы Джоан так неистово, что, казалось, мог запросто расчленить девушку.

Затем со всех сторон к нему повалили люди в черных халатах, не понявшие, что вслед за афганцем в комнате появилась еще одна зловещая фигура – и стала действовать пусть не столь самозабвенно, но с равной свирепостью.

Они заметили Харрисона, лишь когда тот принялся размахивать булавой налево и направо, сбивая людей, словно кегли. Пробив себе путь в недоумевающей толпе, американец добрался до алтаря. Хода-хан уже освободил девушку и теперь метался, шипя, как кот, и сверкая зубами и каждым волоском своей взъерошенной бороды.

– Аллах! – крикнул он, брызнув слюной в лица наступающих монголов, а потом, пригнувшись, будто собираясь прыгнуть на них, вскочил и прорвался к эбеновому трону.

Скорость и непредсказуемость его движения потрясала. Эрлик-хан, сдавленно каркнув, выстрелил почти в упор, но промазал, и тогда из глотки Хода-хана вырвался оглушительный крик, а его кинжал вонзился в грудь монгола, выйдя из спины на ширину ладони.

Не сбавляя хода, Хода-хан налетел на падающего врага, бросая его на эбеновый трон – тот раскололся в щепки под тяжестью двух тел. Затем, вскочив и вытащив окровавленный кинжал, Хода-хан поднял его высоко над головой и по-волчьи завыл.

– Йа, Аллах! Пес в стальном шлеме! Почувствуй вкус моего кинжала в своих кишках и отправляйся в ад!

Раздался протяжный вдох, когда монголы, выпучив глаза, уставились на черную фигуру, обагренную кровью, нелепо раскинувшуюся на обломках трона. И в то мгновение, когда они стояли, застыв на своих местах, Харрисон подхватил Джоан и ринулся к ближайшей двери, крича:

– Хода-хан! Сюда! Быстрее!

Монголы, взвыв и лязгая клинками, бросились за ними. Чувствуя близость их стали, детектив помчался еще быстрее. Хода-хан бежал наискосок через комнату, чтобы встретиться с ним у двери.

– Скорее, сахиб! Вниз по коридору! Я вас прикрою!

– Нет! Бери Джоан и убегайте! – Харрисон буквально перебросил девушку афганцу в руки и, повернувшись обратно к комнате, поднял булаву. Как и Хода-хан, похожий на берсерка, он пылал тем безумием, какое порой охватывало мужчин в разгар битвы.