– Андрейка? – маминым голосом спросило чудовище. – Ты чего не спишь? А я тут…
Андрейка заорал, ткнулся в стену, отрезающую путь к отступлению, дом наполнился топотом множества ног. Дверь отлетела пинком, в комнату повалили вооруженные люди.
– Отошла от ребенка, паскуда, – велел гортанный, уверенный голос. Черное дуло уставилось мамке в лицо.
– Не трожьте мамуньку! – Андрейка вскочил, закрывая мамку собой. Сидящая внутри матери тварь ощерилась, припала к полу и прыгнула, выставив нож перед собой. Андрейку рвануло, опалило щеку кипятком, и сразу оглушающе грохнуло, жалобно звякнули стекла. Мамуньку развернуло, отбросило прочь. Она выла, сучила ногами и пыталась ползти, добраться до Андрейки. Грохнул еще один выстрел. Андрейка терял сознание. В пороховом дыму суетились люди.
– Ужас, братцы.
– Мертвяков, гляньте…
– Твою же, в бога душу…
– С пацаном что?
– Живой, товарищ Щур, щеку вы ему покарябали.
Голоса неслись издали, неразличимые, бесплотные, злые. Андрейка тонул в смрадном болоте ночного кошмара. Голод, дорога, слезы. Последним он вспомнил дом и мамуньку, ведущую сестренку Нюрку в сарай. В руке мамунька сжимала топор. «Тебя сохраню», – истово шептала она, и в тот день Андрейка вволю ел парное свежее мясо…
Из мглы выплыла неясная, сухая фигура. Капелькой крови алела звезда на фуражке.
– Ты нашел меня, папка, – улыбнулся Андрейка, проваливаясь в гнилое беспамятство, уже не чувствуя, как его поднимают сильные руки, прижимают к груди, и выносят из пропитанного кровью и ужасом дома в предрассветный, зябкий туман.
6
6