Неожиданно Гризельда попыталась представить, как она будет жить без Джейдона. Ей не нужно будет прятать его, как постыдную тайну, о которой нельзя даже упоминать вслух.

Она будет жить без его припадков гнева и агрессии, направленных на нее и на Катерину.

Возможно, Катерина смилостивится над ней.

Но тут Джейдон зашевелился и положил ей руку на живот.

Обезоруживающий, инстинктивный жест ребенка, ищущего поддержки у матери, вернул ей рассудок.

Сердце отчаянно колотилось в груди, и она со сдавленным стоном швырнула ножницы в угол. Гризельда стиснула губы, изо всех сил стараясь восстановить самообладание.

– Тише, малыш, – произнесла она и принялась поглаживать Джейдона по голове. – Спи. Ты с мамой, все хорошо. У тебя никого нет, кроме мамы. Никто никогда не сделает тебе больно.

И вдруг она услышала безмолвный ответ Джейдона:

«Мы заставим их всех поплатиться, мама».

И сегодня хоронили Тайлера Гранта, а не Джейдона. Вероятно, Катерина дала им знак, что простила их. Гризельда Хольст задумалась, стоя на крыльце мясной лавки.

Ее щеки замерзли, и пальцы не слушались ее, когда она пыталась повернуть ключ в замке.

Да, сын мой, ты пребудешь со мной во благоволении Катерины. Я укажу тебе истинный путь. Мы и Катерина – против них.

Звякнул колокольчик. Первое, что она ощутила, – тошнотворный запах.

Гризельда отпрянула и прижала ладони ко рту. Схватилась за дверной косяк и уставилась на ларь с мясом. Сначала просто не поняла, что видит, решив, что кто-то забрал говядину, баранину и свинину, а взамен положил старое грязное одеяло. Но потом в свете люминесцентной лампы Гризельда увидела, что все покрыто плесенью, схожей с пористой коркой на ране, в которой началось заражение.

Все запасы Гризельды протухли и были усеяны мушиными яйцами, словно она отсутствовала целый месяц.

В фарше копошились черви. Стейки посерели, как легкие туберкулезника. Фрикадельки, которые она слепила рано утром, воняли так, будто они гнили на лотке с октября. Тушеное мясо покрылось толстым слоем желтоватой пены, в которой копошились жуки.

Дурной знак, ужаснулась Гризельда.

О небеса, что же здесь случилось?

В церкви зазвонили колокола. Услышав погребальный звон, Гризельда с воплем присела на корточки, а в десяти милях севернее слепые глаза Мэтта, прикрытые повязкой, широко распахнулись.

Медсестра подбежала к нему.