Этот же сидит, рассматривает. У него полное досье, там объект по имени Тод разложен на цифровые и символьные составляющие, и иных искать не стоит.

– Вам виднее, – отвечает Тод.

– Мне виднее, – соглашается человек, переворачивая лист.

Почему они до сих пор используют бумагу? Или в этом скрывается высочайший бюрократический смысл? Тайна ордена, которую не откроют неофиту.

– А вот отчет группы внутреннего надзора отмечает, что ты пишешь стихи.

Удивляться не следует. Пожалуй, удивительно, что внутренний надзор прямо в голову не заглядывает. Хотя как знать, может и заглядывает, вытаскивает Тодовы мысли, чтобы заполнить ими очередной бланк.

Жертва системе, заверенная чернильным кругом печати.

– Так врут? – Седой ждет ответа.

– Нет.

– Значит, пишешь?

– Да.

– И как стихи?

Вот об этом Тода точно никогда не спрашивали. И что ответить, он не знает.

– У меня не было возможности получить адекватный критический разбор.

Седой хмыкнул и, достав из нагрудного кармана ручку, сделал пометку. Со стального пера скатилась синяя капля и кляксой села на лист.

– А сам как оцениваешь?

Седой подул на чернила, увеличивая площадь загрязнения.

– Или ты не способен оценить? К слову еще один интересный эпизод. Вот, возьми, – Седой вытянул бумагу из стопки и подвинул к Тоду. – Характеристика. Составлена твоим непосредственным начальником.

Значит, полковник все-таки сдержал слово. Приятно, хотя бессмысленно. Не ясен и интерес, испытываемый Седым к характеристике и Тоду.

– Читай, читай, – говорит он. И Тод читает, скользя по строкам выверенных слов.