Где-то в Бастионе, возможно, скрывалась Лойэ, но Рехи все еще не выпускали за пределы тронного зала, а отводили только в купальню или к верховному жрецу, чтобы тот высказал какую-нибудь бессмысленную тираду. Скучно. Нестерпимо однообразно и бессмысленно. Он до сих пор не ведал, что за ценности исповедует секта, почему так ждет Стражей Мира и какую участь им готовит. Рехи задыхался в Бастионе, его душили сами стены. Он достиг цели долгого путешествия, чтобы понять, насколько она ему не нужна.

— Эльф, эй, Эльф, а если я Страж Мира, почему не могу, как ты, обернуться тварью крылатой и лететь, куда вздумается? — грустно протянул он.

— Потому что ты Страж Мира, а я Страж Вселенной, — вкрадчиво ответил Сумеречный, не открывая глаз. Кажется, он и правда спал, избитый и измученный черными линиями мира. Рехи надоело стоять и глупо сжимать в руках шкуру ящера, поэтому он накинул ее поверх Сумеречного без тени заботы. Только небрежно ответил:

— Гадко это звучит.

— Как есть. Но обращения в зверей — это мелочь. Твоя сила — линии, — напомнил Сумеречный.

— Да я уж заметил. Ненормальная сила. А толку-то от нее, когда опять только на разрушения? — поморщился Рехи, протирая лицо мутной водой из таза возле лежанки. По ее маслянистой поверхности плыли частички гари, поэтому едва ли она помогала справиться со жжением в воспаленных уголках глаз.

— Но ведь не только разрушения, — напомнил Сумеречный Эльф.

— Красиво говоришь. Все красиво, так красиво, аж противно. Лучше бы ты исцелил Ларта тогда. А если я спрошу, где Ларт и где Лойэ, ты ведь не ответишь? У тебя вроде как кодекс. Кодекс… вот, видишь, какие я слова выучил уже.

— Не кодекс, а великий запрет. Мы не ведали об этом, когда получали силу. Но это стало нашим главным ограничением и свело с ума. Поэтому не могу ничего ответить про твоих Ларта и Лойэ. Нельзя отбирать у людей будущее. Сказать о нем означает уничтожить.

— Не будущее, настоящее… — Рехи разгневался, но осекся, буквально возликовав: — Хотя если ты говоришь будущее, значит, я с ними встречусь! Непременно встречусь! Ответь о настоящем: осталась ли за Хребтом жизнь? Об этом можешь говорить?

Сумеречный Эльф приподнялся, сбрасывая шкуру ящера, но ухватился за край и зябко накинул ее на плечи. Он долго сидел в неприятном молчании, а потом проговорил, болезненно чеканя слова:

— После извержений — нет. Образовался новый разлом. Севернее и южнее «чаши», в которой Бастион, уже ничего не осталось. Разломы подбираются все ближе. Двенадцатый намерен окончательно уничтожить свой мир.

Новость не удивила Рехи, не свалилась на него горным обвалом. Он принял ее спокойно, как будто уже давно догадывался об этом. И лишь поэтому он укрепился в своем твердом намерении сбежать из Бастиона. Возможно, оставалось еще какое-то время, чтобы играть в мнимое благополучие несбыточной мечты всех обитателей пустоши, но на горизонте маячил неизбежный конец. Бежать, стремиться, бороться до позднего, даже когда вместо горячей плоти приходится вгрызаться зубами в неподатливый камень.