Вулкан, где-то взорвалась гора и новое сотрясение неслось к Бастиону. Еще немного — и задрожит дворец, прорезанный новыми трещинами, посыплется каменная крошка. Рехи видел воочию недалекое будущее или свое представление о нем. Или просто длился тревожный сон.

— О, Страж… — внезапно отвлек надтреснутый старческий голос.

— Берегись! — воскликнул Рехи и непроизвольно выставив вперед обожженную руку, точно хватаясь за уступ над пропастью.

Разум не сразу пробудился, голос опередил его, и глаза лишь немного погодя оценили картину реальности: Вкитор в сопровождении стражников застыл посреди зала, за спиной в ужасе кричала девица. А над головами процессии зависла огромная каменная глыба.

Обрушилась половина купола, и в разверзшей пропасти мерцали багряное небо. Дворец дергался и подпрыгивал от подземных толчков, жители Бастиона кричали на улице, выбегая в панике из домов. А Вкитор так и стоял неподвижной согнутой статуей, замершей с выставленными в защитном жесте ладонями. В его глазах выкристаллизовался подлинный ужас.

Еще бы миг, еще один неуловимый миг — и не осталось бы от него ничего, кроме месива из раздробленных костей и раздавленных внутренностей. Но их пленный Страж среагировал быстрее, чем успел осмыслить: глыбу сетью опутывали незримые черные линии. Рехи подчинил их и направил не на разрушение, а на созидание. Он удерживал над головами собравшихся обломки купола и постепенно толкал его обратно наверх, на прежнее место. И делал все это почти неосознанно.

«Митрий говорил, что Разломы — это черные линии. Линии… Веревки, нитки», — метались в голове мысли. Он вспоминал, как Лойэ зашивала его рану, крупными кривыми стежками стягивала рассеченную плоть. И он представил, что черные линии — это нитки, а руки его — острая игла. Лишь немного воображения. Лишь немного сосредоточенности…

Жрецы отвлекали. Вскоре в зале появился еще один неприятный тип. На общие разрозненные возгласы страха и благоговения пришел растрепанный со сна верховный жрец Саат.

— В чем дело? — недовольно бросил он, появившись в дверях, но тут же остолбенел: — Ох, отец!

— Саат, не мешай ему! — нервно махнул ему Вкитор. Саат с вытаращенными глазами застыл, прильнув к распахнутой створке. Рехи же продолжил свою работу. Он держал навесу раздробленный монолит. Земля еще гудела, но дворец больше не разваливался.

Оставалось лишь восстановить этот зал, превратить его в обугленное подобие великолепия, виденного во снах. Без крыши не пришли бы древние видения, не дали бы ответов — так казалось Рехи, когда он стежок за стежком связывал черные линии, оплетавшие глыбу, с обрубками темных веревок, болтавшихся в прорехе купола. Все же просто! Страж их видел, видел и мог воздействовать. Так же он заживил рану Ларта, так же исцелил Инде, но теперь даже руки не приходилось калечить. Неживое не требовало светлых линий. Сошли и черные, совершенно подвластные.