Если уж Саат не шел на сделки, то Стражу ничего не мешало избавиться от него и Вкитора. И править самому. Вновь голодная тварь по имени «слава» вцепилась в него мелкими острыми зубами. Рехи представил себя в сиянии народного обожания. В городе имени. Город Рехи! Целый город для него, для Рехи, а не вечный голод пустоши. Он один, неповторимый Страж Мира, плывущий над ликующей толпой. Их верный избавитель, прекративший рабство и людоедство в секте, обновивший ее по заветам предков. А рядом на балконе представлялась Лойэ в шелках и золоте, держащая на руках подросшего сына, румяного и пухлого. В их чудесном новом Городе Стража Мира.

— Свергнем его! — предложил Рехи, огласив восклицанием всю пещеру.

Разнесся вздох раболепного ужаса и обожания. Очевидно, сопротивлению понравилась идея. Или же они тоже слепо внимали словам того, кто управляет линиями.

— Тихо! — поморщилась Лойэ. — Мы пытались, но он сильнее.

— А я не смогу убедить его? — гордо вскинул голову Рехи.

— Зависит от тебя. Я не знаю, какая в тебе открылась сила.

— Я бы мог убить его.

Уверенность в нем крепла с каждым словом. Простое действие — выпустить свой гнев. Простой план — заманить Саата и Вкитора в тронный зал и дернуть за те нити, которыми он притачал обрушенный свод. Он был уверен, что сумеет отыскать нужные. И вот — огромная плита погребет продажных жрецов и их телохранителей. Рехи залюбовался воображаемой картиной, даже торжествующе вскинул над головой правую руку, точно уже ловко распутывая «петельки» черных линий.

— Не поможет, — оборвала его мечтания Лойэ. — Придут новые. Культ Двенадцатого слишком силен. Он здесь три сотни лет, с момента Падения. Они… Они сами пьют кровь! Люди, которые не люди. Или не кровь. Я не знаю, что они делают. Может, это как-то связано с твоими линиями. Но они явно сильнее эльфов.

Рехи задумался:

— Что ты предлагаешь?

— Мы сбежим. И если ты сбежишь с нами, то с твоей силой станешь настоящим продолжателем дела Двенадцатого.

Рехи брезгливо фыркнул:

— Все не так. Двенадцатый безумен. И я не намерен продолжать его дело.

Лицо Лойэ вытянулось, но она кивнула:

— Поняла. Но нам нужен кто-то, кто прикроет отход отряда. Нужно выгнать животных из этих подземелий. И нам как-то выйти. Мы уходим на рассвете, я буду ждать тебя у северной стены. Если хочешь — беги. Если не поможешь, то считай, что мы незнакомцы.

Голос Лойэ делался жестче с каждым словом. Теперь не оставалось в ее образе смиренной матери, которая показывала явившемуся из странствия отцу маленького сына. Она вновь превратилась в сурового предводителя, заковавшего сердце в непоколебимую броню.