— Теперь это — твой мир, — провозгласил Митрий. — Это наш мир. Так мы все видим.

Рехи вспомнил Натта и Лойэ, их простую радость, серую земную жизнь. Ради такой он отказался бы от вечного сиянья.

— Смогу ли я вернуться? — спросил он.

— Возможно, когда-нибудь. Ты теперь — Страж Мира. Наверное, первый, кто научился использовать свою силу по-настоящему, — кивнул торжественно Митрий.

— Но я хочу вернуться.

— Путь еще не закончен.

И вновь они летели, сшивая воедино разорванную ткань мирозданья, находя те раны, которые оставил Двенадцатый. Рехи помнил, откуда лился огонь, он указывал путь.

— Можно ли вернуть к жизни эльфов? — спрашивал Рехи.

— Предлагаю изменить природу эльфов и людей до исходной точки. Позволить эльфам насыщаться кровью ящеров, а людей отучить от человечины. Через три поколения можно обрушить истинный гнев на тех, кто отступает от правил, и сохранить тех, кто принял их. Только так этот мир вновь возродится, — решительно выступил Митрий, и Рехи едва не упал с высоты небосвода от такой наглости.

— Опять делить мир на избранных и проклятых? — рассмеялся Сумеречный. — Нет-нет, я не подчиняюсь таким правилам. Я хотел бы еще вспомнить о раскаявшихся и прощенных.

— Что же ты предлагаешь?

— После гибели Двенадцатого настала неопределенность в линиях, для этого мира они вновь подвижны. Думаю, мы можем вмешаться. Что-нибудь придумаем. Рехи…

— Да?

— Пойдешь со мной?

Рехи храбрился, рассматривая линии мира вокруг, новый непознанный мир. Он не ведал, как выбраться из этого созерцания и был уверен, что его больше не увидят обычные люди.

— Пойду, только… еда-то будет? — усмехнулся он.

— Будет. Но уже не кровь, — ответил Сумеречный, хлопая по плечу. Такой же собрат по линиям. И вроде бы живой. Они все — живые.

— Ну ладно, там разберемся. Пошли.

Рехи по-прежнему испытывал голод. Он не слишком понял, как он достиг управления линиями. Великой ли скорбью или великим прощением. Только голод оставался неизменным чувством. Но уже другой — великий голод души.

Сердце разрывалось и стенало: «Я хочу вернуться к Лойэ и Натту, в деревню, и к Ларту, и к Санаре, и к Инде». Казалось, они встали перед ним в ряд и тоже безмолвно молили: