– Да нифига! – багровеет Ди, сжимая кулаки. – Ни-фи-га! Он псих!

Я качаю головой.

– Псих, которому позарез нужна Тора. Мы будем ее искать. Хотя бы потому, что это задание твоего начальника.

– Или хотя бы потому, что ты неудачник и она тебя бросила, – парирует Ди.

– Иди к дьяволу.

Все не так страшно. Закрой глаза. Просто закрой.

Я скучаю, Тора.

Танцуй, где бы ты ни была, играй на скрипке, но не уезжай на море. Ты ведь не устала? Я буду ждать вас с Вороном. Обещаю.

– А если это действительно Бруно? – Ди подходит ко мне вплотную. Мы почти соприкасаемся лбами. – Что тогда?

– Тогда я закопаю его.

Расцарапаю изнутри. Вырву сердце. Закрою глаза и пойму, что на ощупь оно такое же, как мокрый надувной мяч.

Я сыграю им в волейбол.

– Как же вы ошиба-а-аетесь, – шепчет Лида. Слезы высохли, и черные подтеки разделили ее лицо на островки. Хонсю, Сикоку, Кюсю и Хоккайдо, не иначе. – Как же вы ошибаетесь, ребята.

* * *

Матушку выписали быстро. Я загорелся идеей поскорее восстановить Воробья, пусть и мертвого, отреставрировать его, и уже через несколько месяцев мы переехали в наш дом.

Сначала было трудно. Жить в том поселке, где когда-то пахло яблоками и танцевала самая маленькая девочка на свете, – все равно что играть в рулетку. Сегодня ничего, держишься. Не выстрелило. А завтра ты труп, потому что внезапно из шкафа выпадает плюшевый кот. Или проигрыватель. Она не забыла их, но забыла все остальные вещи, включая тебя.

Матушка обрадовалась, когда я притащился к ней с двумя чемоданами. В первом – моя одежда. Во втором – одежда Торы.