Но больше всего я боюсь, что Пашка что-то об этом знает. Как бы тихо он ни шептал, для спасателей его слова прозвучат слишком громко. Слишком четко. Они разберут их по слогам и сожрут на завтрак. А затем убьют Ворона.

– Тора спрашивала о тебе. Я сказал, что ты окончательно свихнулся. Ждешь ее, как ненормальный. – Пашка извлекает из кармана зажигалку и щелкает колесиком. – Она попросила передать, что ты не чайник с накипью. Во бред, да? И предложила вам встретиться. Через два месяца. Здесь же.

– Что? – бледнею я. – Почему через два?

– У нее есть уважительная причина, – мрачнеет Пашка.

– С… Спасибо.

– Тебе спасибо. Мы ваши должники.

Пашка перепрыгивает через подоконник и исчезает в перекрестках улиц.

«С днем рождения», – кряхтят ставни.

Спасибо, Тора. Спасибо, Ворон.

Как же я рад, что вы вернулись из отпуска.

* * *

Я снова жду. Два месяца – как в детстве. Зачеркиваю дни на календаре. Теперь у меня есть целый комплект фломастеров. Десять штук, чтобы хватило.

Но когда наступает тот самый вечер, я выкидываю их в урну и – что есть мочи бегу к Ворону.

Он встречает меня хлопающими дверями – соскучился. Я навещаю его пару раз в неделю и знаю, что он ревнует. Дома любят внимание. Любят, чтобы человек принадлежал им.

– Извини, брат, чаще не могу, – оправдываюсь я.

Извини, брат, я обязан сжигать таких, как ты.

Ворон все понимает и не боится меня. Скорее, поздравляет, ведь я почти добрался до звезд. Осталась последняя ступенька.