Он щурится и кивает. Подозревает что-то, сжимает кулаки, но не произносит ни слова. Я бы обняла его, да нельзя. Мы существуем по разные стороны.

– Твоя мать была удивительная.

– Если… я освобожу тебя, ты отправишься к ней?

– Да.

Чайки летают над нами и кричат, кричат, что скучали по нас. Слишком долго мы занимались не тем.

– Ты загадала желание. – Папа подается ко мне, но тут же отстраняется. – Хорошо, что принесла Облако, – это его дом. Плохо – что вместе с ним принесла часть себя. Сломай Zahnrad. Я буду тебе благодарен. Нам с Вороном давно пора на море.

– Вам с Вороном?

Папа не сдерживается и прикасается к моему плечу. Точнее – проскальзывает через меня.

– Дом не пожалеет тебя, будь уверена. Часы рано или поздно сломаются.

Папа прав – во всем до последней буквы. Я вытираю слезы рукавом промокшей рубашки. Пора прощаться.

Аккуратно, чтобы не пройти насквозь, папа гладит меня по запутанным соленым волосам, но я ничего не ощущаю. Как бы он близко ни был, нас разделяют миллионы километров – если путь на ту сторону можно посчитать в километрах.

Почему, почему я не обнимала папу тогда, десять лет назад?

– Все получится. Умоляю, не позволяй прошлому портить тебе жизнь. – Папин голос заглушают чайки. – Слышишь? Птицы любят тебя.

Зажмурившись, я хватаю руками воздух и представляю, что дотрагиваюсь до родной ладони.

Папа, папа, что со мной случилось?

Что с нами случилось?

– Передашь маме, что я по ней скучаю?

Мне отвечает лишь море.