Потом она, всё так же ни слова не говоря, потянулась к нему через пространство между стульями. Костлявая ладонь, похожая на птичью лапу, легла на колено и, задержавшись на мгновение, заскользила выше. Юра дёрнулся, как от удара током. В этом прикосновении не было ни теплоты, ни желания. Женщина закусила губу, показав краешек белоснежных зубов. Ровно между глазами, на переносице, кожа у неё пульсировала, наливаясь кровью. Пётр Петрович наблюдал за процессом с по-прежнему сложенными на груди руками, кажется, его больше расстраивал ошарашенный вид Юры и то, что он не торопится отвечать на ласки, чем происходящее под самым носом.

Услышав звук расстёгиваемой молнии, Юра пришёл в себя. Он оттолкнул руку, сжал кулаки и нагнулся, готовясь броситься в атаку. Очки скособочились. Пётр Петрович сдавленно охнул.

— У меня есть комната здесь, совсем рядом, — сказала Наталья-Марина невесомым, похожим на хруст ломающегося под сапогом гнилого полена, голосом.

— Не сомневаюсь, — прошипел Юра. С трудом, но он сумел себя сдержать. — Но кто я, по-вашему, такой? Игрушка для постельных утех?

— Ну-ну, — мягким, обволакивающим голосом сказала женщина. Лицо её, при всей ангельской симметрии, оставляло по-настоящему гнетущее впечатление. — Мой мальчик. Я так тебя люблю! Как дела в школе?

У Юры закружилась голова. Она не в себе! Эта женщина не соображает кто она и кто он, и, наверное, где они сейчас находятся, тоже… «Вряд ли это доставит тебе удовольствие», — говорил Спенси о прочих обитателях этого места. И вместе с тем… по крайней мере Юре так показалось, вместе с тем он не отделял себя от всех остальных. Словно насмешливый валет, предводительствующий над колодой виней.

Левая половина лица Натальи-Марины вдруг замерла, а правая дёрнулась, как если бы что-то пыталось выбраться наружу через ноздрю. Она сказала другим голосом:

— Сегодня мы будем в «Маршмеллоу», за столиком у окна, приходи к трём, поговорим. Боже, этот ветер… он испортил мне всю причёску.

— Мне нужно идти, — сказал, повернувшись к Петру Петровичу, Юра. — Всё это просто уму непостижимо, и мне нужно время… а это я заберу, для лучшего понимания.

Он встряхнул бутылку. Наталья-Марина полностью потеряла к нему интерес, изучая траекторию, по которой плавали на дне стакана крошки корицы и имбиря. Завивающиеся локоны касались края бокала.

— Подумайте хорошенько, — несчастным голосом сказал старик. Из-под шапочки у него обильно тёк пот, и рука с салфеткой уже спешила на перехват. — Я знаю, вы не безнадёжны. Вы ещё поймёте… если вас выбрали, если вам дали право здесь находиться…