– Это все сраная ложь! – выплюнула она.

– Не понимаю, о чем ты, – возразило существо.

– Тогда что там, за всем этим блеском? Думаю, кое-что очень мерзкое.

Свет замигал, череда трейлеров зарябила. Она увидела, что за занавесью сияния прячется другая фигура, маленькая и темная. Она сомневалась. Сомневалась и боялась смерти. Берди не сомневалась, что оно сможет почуять ее страх и за десять шагов.

– Что это там такое?

Она шагнула к существу.

– Что ты там прячешь? А?

Оно заговорило – испуганным человеческим голосом.

– Я с тобой никаких дел не вел.

– Ты пытался меня убить.

– Я хочу жить.

– Я тоже.

В этом конце коридора становилось все темнее, и в воздухе висела застаревшая вонь гниения. Берди знала все о вони, и эта была животного происхождения. Лишь прошлой весной, когда сошел снег, она нашла во дворе за домом что-то дохлое. Мелкую собаку или крупную кошку, сложно сказать. Чей-то домашний питомец замерз под внезапно выпавшим в декабре снегом. Теперь его труп кишел личинками: желтоватыми, сероватыми, розоватыми – целое мушиное царство из тысячи шевелящихся частей.

От него шел тот же смрад, что и сейчас. Возможно, иллюзия скрывала под собой тело.

Набравшись смелости, все еще чувствуя, как ноют от «Дамбо» глаза, Берди направилась к дрожащему миражу с Сукиным сыном в руках – на случай, если тварь задумывает дурное.

Под ее ногами заскрипели доски, но она была слишком увлечена своей добычей, чтобы обратить внимание на этот тревожный знак. Настало время загнать этого убийцу в угол, встряхнуть его и заставить открыть все свои тайны.

Они прошли почти через весь коридор – она наступала, а оно отходило. Дальше твари бежать было некуда.

Внезапно доски треснули, рассыпались на мелкие кусочки под ее весом, и Берди провалилась под пол, окутанная облаком пыли. Она уронила Сукина сына в попытке за что-нибудь уцепиться, но изъеденные червями доски крошились у нее в ладонях.

Она неуклюже упала и тяжело приземлилась на что-то мягкое. Запах разложения здесь был невыносимо силен, от него выворачивало наизнанку. Она вытянула руку, пытаясь подняться в темноте, но все вокруг было скользким и холодным. Будто она упала на мешок наполовину выпотрошенной рыбы. Сверху полился сквозь доски тревожный свет. Берди взглянула на свою подстилку, хотя видит Бог, ей этого не хотелось; она лежала на человеческих останках, растащенных падальщиками по полу на довольно приличное расстояние. Она хотела завыть. Инстинкты кричали ей сорвать с себя блузку и юбку, липкие от слизи, но она не могла выйти голой – только не к сыну целлулоида.