Она склонилась к самому лицу Гали и посмотрела ей в глаза с застывшей маской безумия и превосходства.

– А вот скажи, госпожа вшивая, – все сейчас так думают? Что девчонка вроде меня – всегда жертва? Очень хорошо, если так оно и есть. Потому как я тогда такого наворочу, – она слегка присвистнула. – Знала бы ты про то, что такие, как я, в былые времена творили, – поседела бы уже.

– Кто ты? – спросила Галя. Она, как ни странно, успокоилась. Спасать девчонку больше не хотелось – теперь Галя чувствовала лишь слабый, растворенный в боли и жаре интерес. – Откуда ты взялась?

– Откуда я… откуда Я взялась? Я?! – Полина несколько раз подпрыгнула на месте – так сильно ее переполняла ярость. – Да откуда ВЫ здесь взялись?! Вот в чем вопрос?! Вас здесь НИКОГДА сроду не было! Всегда лес! Всегда – мы! А теперь вдруг – везде вы! Как? Даже зверей не осталось, одни… животные, – последнее слово она сказала с отвращением. – Ничего без вашего спросу не вырастет, не пробежит, не сожрет – ходите и по-ортите все, и землю роете, и своим навозом все покрываете… Откуда я взялась? Да я всегда здесь была. – Она ударила себя по голове, а потом прижала ладонь Гале ко лбу, – вот тут и вот здесь была. Откуда взялся голод? Когда появился? Он всегда был, всегда есть – и всегда будет. Вы его глушите, каждый день – по нескольку раз. Жрете, трахаетесь, спите, заставляете других делать то, что вам нужно, – а потом вдруг – раз! И ничего нету. И тогда начинается вой да скулеж – откуда голод? Откуда кровь? Да всегда оно здесь, вокруг, просто вы ссыте на это взглянуть. Но вам придется. И тебе придется. Смотри, смотри!

Полина подбежала к Шушенкову, запрокинула ему голову и пассатижами раскрыла рану в щеке, обнажая внутренности рта.

– Смотри, родная! Для тебя стараюсь! Он же все мне рассказать что-то пытался – да я и сама все это знала. Пришлось ему язык помять, чтобы заткнулся! Видишь? – Пассатижи подцепили во рту участкового что-то темно-красное, почти черное, будто кусок отварной свеклы. – Для тебя старалась, чтобы он нам с тобой своими откровениями не мешал, – она вновь свела края раны и отошла от лейтенанта. – Я б его вообще грохнула, будь моя воля, да только с мужиками у нас проблема. Этот, – кивнула она на дверь, – от голода отупел совсем, соседа ночью сожрали, а алкаш убег куда-то. Только лесник был – да и того ты до смерти забила… Мужиков нехватка, сама видишь. Можно было бы тебя взять, да только голода в тебе маловато, непослушная ты. Убежишь, как течная псина, в лес – и будешь там завывать по ночам. Бесполезная ты. Не знаю, зачем только бабке сдалась.