– Знакомая штука, да? – спросила она. – Это ею ты меня?

– Думаешь, больно было? – засмеялась Полина. – Ничего, подожди, пока голодным в руки не попадешься. Они тебя ею до самого живота затычут, как ночью – меня! Только не будут ждать, пока ты голодной станешь, а прямо сытую, теплую возьмут – и наденут на эту железяку, пока ты…

Галя, размахнувшись, опустила кочергу на лицо девочки. Та удивленно вскрикнула и посмотрела на участковую с невинным детским выражением лица.

– Тетенька, зачем вы меня… железякой страшной…

Галя вновь занесла руку.

– Меня дяди обижали. – Полина вдруг заплакала. Из раны под глазом, оставшейся от кочерги, запенилась темная кровь. – Меня папка родненький ночью любодействовал, а потом дядька еще сиськи обкусал! А я ма-а-аленькая! Мне стра-а-ашненько!

Галя, покачиваясь, посмотрела ей в глаза.

– Сколько? – спросила она.

– Всю ночь они меня, всю ночь – вдвоем, не жалеючи!

– Сколько будет дважды два? – оборвала ее причитания Галя. Девочка замолчала. – Ну? – повторила Галя. – Сколько будет дважды два?

Полина еще некоторое время испуганно трепетала, а потом, разом прекратив дрожать, усмехнулась.

– Надо было в прошлый раз дождаться, пока ты сама ответишь, да? И запомнить. Сейчас бы ответила – а ты бы и поверила. Так что? Сколько оно будет?

– Начинай считать, – сказала Галя и опустила вниз кочергу. Потом – еще раз и еще. Штаны ниже колен на глазах покрывались мелкой россыпью темно-красных капель.

– Подожди. – Полина больше не видела одним глазом, а вскоре кровь затекла и во второй. Она подняла руки, стараясь закрыться от кочерги. – Скажи мне, я не вижу… Я сейчас не вижу, но… Я красивая сейчас? Я… красиво лежу? Красиво умираю?

– Нет. – Галя вновь размахнулась. – Нет здесь никакой красоты.

Следующие несколько ударов она нанесла уже в тишине. Тонкие руки со сломанными кистями упали вниз, череп девочки треснул от виска до самой брови – и тут уже хлынула наружу пена. Лицо Полины дернулось, исказилось – и стало очень мирным и спокойным, будто бы она заснула. Всхлипнув, Галя выпустила кочергу и привалилась спиной к кладке. Куда бы она ни отворачивалась – перед глазами стояло мертвое лицо ребенка.

– Галя, – сказал позади Ветерок еле слышно. – Галя, погляди на него…

Галя, обернувшись, посмотрела на Ветерка, который не отрывал взгляда от Шушенкова. Лейтенант, повиснув на заломленных руках, судорожно дергался, опустив голову вниз. Ноги его были завалены дровами, сброшенными вниз вылезающим из своего тайника Ветерком.

– Он глотает, – сказал Ветерок. – Он его теперь глотает…

Галя тяжело подошла к лейтенанту, непослушными пальцами раскрыла ему рот и, подцепив язык, вытянула его из горла. Шушенков закашлялся, забрызгивая ее лицо своей кровью, затем выпучил глаза, отшатнулся, стараясь отползти.