Почти трое суток она провела в лазарете в глубоком бреду. То ей чудилось, что пламя охватывает палату, то пол заливала свежая кровь; то Бергер наклонялся над ней, проводил указательным пальцем искалеченной руки по ее губам и произносил «милая, дорогая Саша»; то опускались сумерки и из темных углов прямо по воздуху выплывали гигантские рыбины с мертвыми глазами-лунами, с игольчатыми плавниками: они подплывали к Саше и выдыхали ей в лицо пепел.
Очнулась Саша от боли в правой руке. Поднесла к глазам ладонь и увидела, что в самую мясистую ее часть, возле большого пальца, воткнута тонкая костяная игла. Ничего не понимая, выдернула ее; тут же боль пронзила ногу, Саша до крови закусила губу: новая игла торчала уже из щиколотки. Мысли были тяжелые, неповоротливые, будто слипшиеся, зато боль – острой, требовательной. Понукающей.
– Какой сегодня день? – хрипло спросила Саша у нянечки, вязавшей в углу.
– Воскресенье, – ответила та.
«Письмо… Плата!» – спохватилась Саша. Она не ответила на письмо, а главное, она не оплатила по счету в тетради и даже еще не знала, какой счет ей на сей раз выставили. Судя по этим иглам, Абашева тварям было совершенно недостаточно либо его смерть не входила в плату.
Нужно было выбраться из лазарета, дойти до своей кровати в дортуаре, достать тетрадь (только бы ее никто не нашел за минувшие дни!). Нужно было расплатиться с тварями, пока их костяные иглы не истыкали сплошь ее тело, будто подушку для булавок.
Было воскресенье и, судя по умирающему свету в окне, вечер; значит, ученицы находились в зале для визитов, беседовали с родными, классные дамы присутствовали там же.
– Нянечка, поесть принеси, – сказала Саша. – Голодная, сил нет терпеть.
– Принесу, барышня. Вы лежите, вам дохтур вставать строго-настрого запретил.
Женщина поднялась, отложила вязанье. Вышла за дверь.
Саша вскочила и, как была босая, лохматая, в одной рубашке, выбежала из палаты и понеслась по темным коридорам. Новая вспышка боли настигла ее у дверей, она грянулась в них как птица – открылись… Были бы двери заперты – можно было бы сразу попрощаться с жизнью. Саша побежала дальше, на ходу вытаскивая иглу из плеча. На лестнице, ведущей к дортуарам, еще одна игла из ниоткуда вонзилась ей в левую грудь. Кто-то словно играл ею, понукал ее.
Саша упала на колени возле своей кровати, запустила руку под матрас: тетрадь была на месте. Подвывая от облегчения, Саша открыла ее и прочитала написанное под кривой чертой: