Она, конечно, кривила душой. Ей было страшно, и все вокруг это понимали. Но на споры не оставалось ни сил, ни времени.

– Хорошо, – сказал Сорокин. – Пойдемте. Только давайте постараемся вернуться к двери до темноты.

Ночевать здесь я не рискну.

Они двинулись дальше, уже без разговоров и смеха. Чета Комаровских шла впереди с винтовками наготове, Архип вынул из сумки охотничий нож, и даже Егорыч отыскал себе оружие – внушительных размеров сучковатую палку. Лес становился все гуще, все сильнее наполнялся тенями, все ожесточеннее цеплялся за непрошеных гостей ветками молодых сосенок. Озираясь по сторонам, в течение получаса они успели заметить еще пару мешков на деревьях, но даже подходить к ним не стали. Не стоило тратить время на чепуху, пока имелась цель поважнее.

Впрочем, им бы ни за что не удалось найти селение, если б не девочка. Она собирала ягоды в малиннике и пела протяжную колыбельную о сверчке, петушке и месяце, а увидев Сорокина со товарищи, выползших из зарослей на ее голос, пискнула, бросила лукошко и кинулась бежать. Обычная русоволосая девчушка лет восьми, в сером платьице и лапотках, ничуть не похожая на индианку.

– Наши, – сказал Комаровский. – Русские люди тут. Dieu merci!

Все вздохнули с облегчением, хотя и понимали, что это еще ничего не значит – в мешках на деревьях висели тоже русские люди. Последовав за девочкой, они вскоре вышли к вырубке, откуда хорошо нахоженная тропа и вывела их к жилью.

Здесь была ветряная мельница и бревенчатая церковь, а в остальном деревня выглядела самым обычным образом. Ни рва, ни частокола не имелось вокруг нее, только стоял на околице серый, чуть покосившийся крест. Столь же серые избы выстроились в два ряда, разглядывая друг друга темными окнами. Вокруг домов расползлись огороды, хлева и амбары, а за ними, насколько хватало глаз, тянулись в обе стороны поля, ослепительно-желтые от созревшей, обласканной солнцем пшеницы.

– Страда, похоже, – сказал Сорокин. – Интересно, чья это земля.

– Сейчас узнаем, – сказал Комаровский, указывая на людей, показавшихся на улице. Их было много, десятка полтора: в основном бабы в рабочем платье и светлых платках, но впереди шагали три худощавых мужика с окладистыми бородами. Один из них держал за руку ту самую девочку из малинника.

– Вот ведь мерзавка, – прошипела Комаровская. – Быстро бегает.

– Прошу вас, – в тон ей прошипел Сорокин. – Сейчас очень важно сохранять спокойствие! – Он повернулся к Егорычу. – А ты давай гляди в оба. Узнаёшь кого?

– Нет, барин, не узнаю.

– Гляди лучше!