Несмотря на плохое самочувствие и уныние, я был дико рад, что соскочил с темы и не проболтался о своих отношениях с Сарой.

Короче, я стоически перенес все насмешки, которыми награждали меня ребята. Прожевав завтрак, я почувствовал себя чуточку полегче. Но тут пришло время садиться по коням. Я занял свое место позади МакСуина. Когда мы оставили лагерь позади, меня настигли ужасные муки от того, что спина лошади качалась и подпрыгивала подо мной.

Вскоре я почувствовал, что завтрак просится наружу. МакСуин позволил мне слезть и маленько пройтись. Я тотчас почувствовал себя лучше. Поскольку лошади шли небыстро, мне не составляло труда держаться рядом. Сапоги мне жали, но не сильно. Время от времени я давал ногам отдых и некоторое время ехал верхом, в основном с МакСуином, но иногда и с Эмметом и со Снукером. Однако долго оставаться на лошади я не мог без того, чтобы не почувствовать тошноту. Тогда я спрыгивал и какое-то время шел пешком.

День, казалось, будет тянуться вечно.

Наконец, мы остановились и разбили лагерь. К тому времени я уже не чувствовал себя так ужасно, просто был немного подавлен, да голова чуть-чуть побаливала. Эммет и Снукер закинули удочку насчет того, чтобы пострелять, но последнее, в чем я сейчас нуждался, это слушать выстрелы.

— Не, я что-то не очень, правда.

— Будет вагон времени попрактиковаться, — заметил МакСуин. — Когда Вилли будет не так дурно.

Так они от меня и отцепились.

После ужина мы сели вокруг костра и по кругу пошла неизменная бутыль. Когда очередь дошла до меня, я только понюхал и сморщился. Остальные, однако, пили.

Они попросили меня продолжить рассказ. Если честно, я бы предпочел послушать об их приключениях, но они настаивали, поэтому я стал описывать происходившее дальше.

Я рассказал, как нашел ялик Уиттла, как блуждал в снегу и как прокрался в дом генерала Форреста. МакСуин, который служил в отряде под командованием генерала, забросал меня множеством вопросов о нем. Я много рассказал о генерале и Мэйбл, но практически умолчал о Саре, сказав только то, что мы подружились и как после смерти ее дедушки и бабушки, я был ее слугой, пока не прочел о Уиттле в газете и мы не отправились на запад.

Ни слова о наших ваннах или танцах.

Даже мимоходом упомянув о Саре, я начал ужасно по ней скучать. Я постарался не подать виду.

Когда пришло время рассказать о Бриггсе, я вынужден был совсем отойти от правды, иначе они бы сообразили, что именно ревность довела меня до беды. Я представил дело так, что Бриггс был с Сарой невежлив и груб, и домогался ее пока мне не оставалось ничего другого, кроме как разобраться с ним. В итоге дело дошло до того, что меня выбросили из поезда.