Во сне Брайан расплакался. Он все понял. Теперь, когда было уже поздно что-либо изменить, он наконец все понял.

Гонт сдавил мяч. Кровь из него потекла сильнее, а пальцы Гонта глубоко вдавились в белую мягкую поверхность мяча.

— Если ты не хочешь, чтобы весь Касл-Рок узнал, что это ты вызвал лавину, Брайан, тебе лучше сделать все, как я сказал.

Брайан заплакал сильнее.

— Когда имеешь дело со мной, — сказал Гонт, замахиваясь для броска, — тебе стоит запомнить две вещи: мистер Гонт лучше знает, и... дело не сделано, пока мистер Гонт не скажет, что оно сделано.

Он сделал бросок — тем резким и неуловимым движением, которое принесло славу Сэнди Кауфаксу (так по крайней мере считал отец Брайана), и когда мяч ударился в рукавицу Хью Приста, тот взорвался. Кровь, волосы, окровавленные куски мяса полетели во все стороны, ярко освещенные осенним солнцем. И Брайан проснулся, рыдая в подушку.

8

И вот он отправился делать то, что велел ему сделать мистер Гонт. Уйти из дому оказалось довольно легко: он просто сказал отцу и матери, что не хочет идти в церковь с утра, потому что у него болит живот (причем ему даже не пришлось тут врать). Как только они ушли, он сделал все необходимые приготовления. Трудно было крутить педали велосипеда, а сохранять равновесие — еще трудней из-за сумки-холодильника на багажнике. Она была очень тяжелой, и когда он добрался до дома Джерзиков, он весь вымок от пота и еле дышал. На этот раз он не колебался — никаких звонков в дверь, никаких предлогов. В доме никого не было. Сэнди Кауфакс — Гонт сказал ему во сне, что Джерзики надолго задержатся в церкви после одиннадцатичасовой мессы, чтобы обсудить грядущее празднество Ночи

Казино, а потом отправятся навестить друзей. Брайан ему поверил. И единственное, чего он сейчас страстно хотел, это как можно быстрее покончить с поганым, кошмарным делом. А когда все будет кончено, он поедет домой, заведет велосипед в гараж и остаток дня проваляется в постели.

Обеими руками он снял сумку-холодильник с багажника и опустил ее на траву. Он стоял за изгородью, где его никто не мог увидеть. То, что он собирался сделать, должно было произвести много шума, но Кауфакс—Гонт велел ему не беспокоиться об этом. Он сказал, что люди, живущие на Уиллоу-стрит, большей частью католики и почти все, кто не отправился на одиннадцатичасовую мессу, побывали на восьмичасовой, а потом поехали на разные воскресные прогулки. Брайан не знал, правда это или нет. Он знал наверняка лишь две вещи: мистер Гонт лучше знает, и дело не сделано до тех пор, пока мистер Гонт не скажет, что оно сделано. И он принялся за работу.