Она повиновалась.

— Итак, вот бумаги. — Он вложил розовую пачку в одну ее руку и ленту скотча — в другую. Где-то у нее внутри звякнули предостерегающие колокольчики, но очень издалека и еле-еле слышно.

— Я надеюсь, это не займет много времени. Мне скоро уже нужно быть дома. Я должна кормить Рейдера. Это мой маленький песик.

— Я знаю все про Рейдера, — произнес мистер Гонт и одарил ее широкой улыбкой. — Но у меня такое предчувствие, что сегодня у него не будет аппетита. И, мне кажется, волноваться, что он наделает лужу на полу в кухне, вам тоже не стоит.

— Но...

Одним из своих длинных пальцев он дотронулся до ее губ, и она немедленно почувствовала, что ее выворачивает наизнанку.

— Не надо, — простонала она, вжимаясь в спинку кресла. — Не надо, это ужасно...

— Так говорят, — согласно кивнул мистер Гонт. — Поэтому, если вы не хотите, чтобы это повторилось, Нетти, вы никогда не должны произносить то самое ужасное коротенькое словечко,

— Какое словечко?

— Но. Я не признаю этого слова. На самом деле, если сказать честно, я ненавижу это слово. В лучшем из всех возможных миров не будет никакой нужды в этом коротеньком, но тягучем словечке. Я хочу, чтобы вы сказали кое-что еще для меня, Нетти... Я хочу, чтобы вы произнесли слова, которые я люблю. Слова, которые я просто обожаю.

— Какие слова?

— «Мистер Гонт лучше знает». Скажите это.

— Мистер Гонт лучше знает, — повторила она, и стоило только этим словам слететь у нее с языка, как она поняла, насколько они правдивы и точны.

— Мистер Гонт всегда лучше знает.

— Мистер Гонт всегда лучше знает.

— Правильно! Точно! Как папочка! — воскликнул мистер Гонт и неприятно расхохотался. Звук был такой, словно где-то глубоко под землей каменные плиты стали тереться друг о друга, и пока он смеялся, карий цвет его глаз быстро сменялся голубым, потом зеленым, потом черным и опять карим. — А теперь, Нетти, слушайте внимательно. Вы выполните эту мою маленькую просьбу, а потом можете отправляться домой. Вы понимаете?