Чуть дрожащей рукой она быстро несколько раз постучала в дверь.
— Дэнфорт? С тобой все в порядке?
Никакого ответа. Ни звука во всем доме, кроме медленного тиканья дедушкиных часов в комнате и... да, теперь она была уверена — скрипа кресла в кабинете Дэнфорта.
Ее рука снова потянулась к дверной ручке.
— Дэнфорт, ты...
Кончики ее пальцев уже дотронулись до ручки, когда раздался его рык, заставивший ее с тоненьким испуганным вскриком отпрянуть от двери:
— Оставь меня в покое! Можешь ты наконец оставить меня в покое, ты, старая сука?!
Она застонала. Сердце ее судорожно забилось у самого горла. В голосе его прозвучало не просто раздраженное удивление, а настоящая ярость и неприкрытая ненависть. После такого спокойного и приятного утра он не смог бы задеть ее сильнее, даже если бы исполосовал ей щеки пригоршней бритвенных лезвий.
— Дэнфорт... Я подумала, что тебе плохо, — пробормотала она так тихо, что едва услыхала свой собственный голос.
— Оставь меня в покое! — Теперь, судя по звуку, он стоял у самой двери.
«О Господи, у него такой голос, словно он сошел с ума, — подумала она. — Как же так могло случиться? Что произошло с тех пор, как он высадил меня у дома Аманды?»
Но на эти вопросы у нее не было ответа. Была лишь боль. И она тихонько уползла наверх, достала из шкафа в комнате для шитья свою красивую новую куклу и пошла с ней в спальню. Там она скинула туфли и улеглась на свою половину супружеской кровати, крепко обняв куклу и прижав ее к себе.
Откуда-то издалека до нее донесся вой полицейских сирен, но она не обратила на него никакого внимания.
Спальня в это время дня выглядела очень уютно — вся залитая ярким октябрьским солнцем. Но Миртл этого не видела. В глазах у нее стояла сплошная тьма, она испытывала лишь отчаяние — глубокое, горестное отчаяние, которое не могла: приглушить даже ее чудесная кукла. Отчаяние заполнило все ее горло и, казалось, не давало дышать.
Она была так счастлива сегодня... Так жутко счастлива. И
Что же случилось?
О Господи, ну что же могло случиться? И кто в этом виноват?
Глядя в потолок, Миртл все крепче прижимала к себе куклу и через некоторое время стала плакать, давиться в рыданиях, сотрясавших все ее тело.