— Взгляни сюда. — И она протянула руки к ветровому стеклу, подставив их под солнечные лучи, и без всяких усилий несколько раз сжала и раскрыла ладони.

— Ладно, неудачное слово. Я просто...

— Да уж. Очень неудачное.

— Прости.

Тогда она всем корпусом повернулась к нему, сидя на том месте, где так часто раньше сидела Анни, — в когда-то семейной машине Пэнгборнов. «Почему я не продал ее до сих пор? — подумал Алан, — я что — свихнулся?»

Полли осторожно положила ладони на руку Алана.

— Ох, Алан, это превращается и впрямь во что-то неприятное — мы же никогда не ссоримся, и я не хочу начинать теперь. Я сегодня похоронила хорошую подругу, и мне не хочется вдобавок еще и поругаться со своим дружком.

На его губах заиграла слабая ухмылка.

— Так вот, значит, кто я? Твой дружок.

— Ну... Ты мой друг. Так я по крайней мере могу сказать?

Он обнял ее, слегка пораженный тем, как близко они подошли к черте, за которой идут в ход резкие, обидные слова. И не потому, что ей стало хуже, а... потому, что ей стало лучше.

— Родная, ты можешь говорить все, что тебе хочется. Я ужасно люблю тебя.

— И мы никогда не будем ссориться. Что бы там ни случилось.

— Что бы там ни случилось, — торжественно повторил он.

— Потому что я тоже люблю тебя, Алан.

Он поцеловал ее в щеку и выпустил из объятий.

— Покажи мне эту штуковину — аскан, — которую он тебе дал.