Когда отец Бригем был уже на середине невысокого крыльца, вспышка молнии осветила лом, подпиравший двери Зала Дочерей Изабеллы. А секундой позже одно из окон этого здания разлетелось вдребезги от удара изнутри, и из рваной дыры стали выбрасываться женщины и кататься по лужайке, как огромные тряпичные куклы, каким-то образом научившиеся блевать.

7

Его преподобие Роуз так и не добрался до вестибюля; слишком много народу сгрудилось перед ним. Он повернулся и, зажав нос, ринулся назад. Он попытался крикнуть остальным, но стоило ему раскрыть рот, как он проглотил клуб дыма. Ноги у него переплелись, и он рухнул, сильно ударившись головой об лавку. Он попытался подняться и не смог. Тогда две большие ладони ухватили его под мышки и поставили на ноги.

— В окно, преподобие! — заорала Нэнси Робертс. — Мотаем отсюда!

— Но стекло...

— Плевать на стекло! Мы тут все задохнемся!

Она пихнула его вперед, и преподобный Роуз едва успел прикрыть ладонью глаза, прежде чем прошиб головой окно с изображенным на стекле Христом, ведущим своих овечек к подножию горы. Он пролетел по воздуху, рухнул на лужайку и растянулся плашмя. Его верхняя вставная челюсть выскочила изо рта, и он хрюкнул.

Он подобрал под себя ноги, сел и вдруг ощутил темноту вокруг, дождь и... благословенный свежий воздух. Насладиться этим открытием ему не пришлось: Нэнси Робертс схватила его за волосы и вздернула на ноги.

— Пошли, преподобный! — заорала она. Ее физиономия, освещенная бело-голубой вспышкой молнии, напоминала искаженную морду гарпии. На ней все еще был белый форменный халат — она всегда одевалась точь-в-точь как ее официантки, — но весь подол его был запачкан блевотиной.

Преподобный Роуз стоял рядом, с опущенной головой. Он хотел, чтобы она наконец отпустила его волосы, но каждый раз, когда он раскрывал рот, чтобы попросить ее об этом, его прерывал раскат грома.

Несколько человек последовали за ними через разбитое окно, но остальные по-прежнему колотились изнутри в дверь вестибюля, не подававшуюся ни на дюйм. Нэнси тут же сообразила, почему — два лома были подсунуты под дверные ручки. Она вышибла их одним махом в тот момент, когда молния ударила прямо в возвышение для оркестрика в городском парке, где когда-то изможденный молодой человек по имени Джонни Смит узнал по обгорелой спичке имя убийцы. Ветер подул сильнее и стал раскачивать деревья на фоне темного неба.

Как только ломы отлетели в сторону, двери распахнулись — одна из створок сорвалась с петель и приземлилась на клумбу, слева от крыльца. Поток баптистов с дикими, вытаращенными глазами выплеснулся наружу — они натыкались друг на друга, барахтались на ступеньках и скатывались с крыльца. Они воняли. Они рыдали. Задыхались от кашля. Блевали.