– Угольная компания «Молния».

– Чем ты там занимаешься?

– Я горный инженер.

– Но на самом деле ты ведь не этим занимаешься?

– Нет.

– А чем ты тут занят на самом деле?

Неуверенное молчание. Затем:

– Планируем…

– Что планируете?

– Планируем… вашу смерть, – ответил он. На миг его глаза прояснились, сфокусировавшись на мне, но тут же он опять впал в транс.

Я поежился.

– Каково назначение этого места?

Он не отреагировал.

– Каково назначение этого места? – повторил я вопрос.

Он испустил еще одну длинную цепочку звуков, которые были лишены для меня какого-нибудь значения, а лишь указывали на значение.

Я никогда прежде не думал, что у гоблинов может быть их собственный язык, которым они пользуются, когда нет опасности того, что кто-нибудь из нашего рода может услышать их. Но это открытие не удивило меня. Почти наверняка это был язык людей, на котором разговаривали в том потерянном мире в прежнюю эру, прежде чем цивилизация пала жертвой апокалиптической войны. Немногие из людей, которые пережили тот давний Армагеддон, обратились в дикое состояние и позабыли свой язык, как и многое другое. Но гоблины, которых выжило большее число, помнили его и использовали как свой живой язык.

С учетом их инстинкта к искоренению нашего рода, была некая ирония в том, что они должны были сохранять что-то, что порождено человеком, – кроме себя самих.

– Каково назначение этого сооружения? – упорствовал я.

– …убежище…

– Убежище от чего?