Я обратился к пленнику:

– Ты понимаешь, что ты говоришь? Ты мне говоришь, что окончательная ваша цель – это самоуничтожение всего вашего рода.

– Да. После вашего.

– Но это же бессмысленно.

– Это судьба.

Я возразил:

– Ненависть, доведенная до такого предела, лишена смысла. Это безумие, хаос.

– Ваше безумие, – ответил он мне, неожиданно осклабившись. – Вы вложили его в нас, разве не так? Ваш хаос: вы спланировали его.

Райа ввела еще наркотик.

Усмешка исчезла с его лица – как на лице человека, так и на морде гоблина, но он продолжал:

– Вы… ваш род… вы непревзойденные мастера ненависти, знатоки разрушения… императоры хаоса. Мы только такие, какими нас создали вы. У нас нет никакого потенциала, который бы не предвидел ваш род. И на самом деле… у нас нет никакого потенциала, который не одобрил бы ваш род.

Я заставил себя отстаивать ценность человеческой расы, точно и в самом деле находился во чреве ада и передо мной стоял демон, который держал в своих когтистых лапах будущее человечества и мог бы смилостивиться, если я сумею его убедить:

– Не все из нас мастера ненависти, как ты назвал нас.

– Все, – упорствовал он.

– Некоторые из нас добры.

– Ни один.

– Большинство из нас добры.

– Ложь, – ответил демон с той непоколебимой уверенностью, которая (как гласит Библия) отличает сатану и слуг его и служит инструментом, с помощью которого сомнение укореняется в умах смертных.

Я сказал:

– Некоторые из нас любят.